Арсений Замостьянов - Майор Пронин против врагов народа

– Послушайте, господин Пронин, – внезапно оживился Малль, – не кажется ли вам, что отношение ученика к ламе слегка напоминает то, что пытаются внушить советские идеологи народу в отношении ваших вождей: Ленина, Сталина, Карла Маркса?

Пронин улыбнулся и погрозил швейцарцу пальцем:

– Нет, я думаю, тибетское духовенство таким образом сохраняет феодализм. Поэтому почитание учителя принимает форму богопочитания и исходит сверху. В Советском Союзе сам народ творит себе героев и объекты для подражания. У нас много героев – не только вожди. Еще и Стаханов, Александр Матросов, Гастелло… Ну, про машиниста Кривоноса я вам уже рассказывал… Одни сестры Виноградовы с Пашей Ангелиной чего стоят! Их тоже почитают. Вы знаете, что Паша Ангелина возглавляет женскую тракторную бригаду? Неужели не знаете? Им ставят памятники, называют в их честь пароходы и улицы… Господин Малль, кажется, мы отвлеклись от медицинского аспекта нашей встречи и снова перешли на узкую тропинку политических споров?

– Да, извините, – спешно произнес дипломат – уважаемый Могу-лама, продолжайте, пожалуйста.

– Медицинская практика в йога-лама основана на полном проникновении наставника в душу ученика. Фисическое тело рассматривается как часть духовного тела, присем не самая васная. Однако начальная ступень предполагает для тела восстановление способностей и здоровья. То, что сападная медисина называет диагносом и терапией.

– Интересно, – воскликнул Малль, – а вы владеете ламаистской диагностикой?

– Немного…

– И что вы могли бы сказать о моем грешном теле?

Василий Могулов переглянулся с Прониным и степенно проговорил:

– Я хотел бы остаться с вами наедине.

Майор Пронин встал из-за стола и обратился к Маллю:

– Ну, рискнете, господин Малль?

– Отчего же нет. Я не могу сказать, что в последние годы мое здоровье улучшается. Я лечусь, правда, у известных швейцарских специалистов, но не пренебрегаю и народной мудростью.

Пронин посмотрел на Могулова, хмыкнул и вышел из номера.

Прислушиваясь к звукам, доносившимся из-за двери, он различал гортанные выкрики Василия, тяжелое дыхание Малля и его же жалобные стоны. Иногда Могулов восклицал:

– Сметай метлой свою гордыню!.. Как лодка носись туда и обратно!.. Как колесо колесницы вертись, не зная устали!.. Подобно горе, стой без движения тысячи лет!..

Пронин беззвучно давился от хохота, прижавшись лбом к холодной стене гостиничного коридора.

Спустя полчаса дверь открылась, и Василий Могулов, сохраняя невозмутимость и приветливую улыбку, пригласил Пронина в номер. Майор смахнул набежавшие от смеха слезы и вошел внутрь.

Малль, раскрасневшийся, запыхавшийся и растерянный, сидел, нервно ломая руки.

– Господин Франц, – проговорил «Могу-лама», – васа жизнь в васих руках. Я помог вам лишь ососнать, что самолюбие – величайшая болеснь, а неспособность смиряться и беспокойный дух являются для болесней не просто дверьми, но и питают их рост.

– О, я благодарен, – воскликнул Малль, косясь на Пронина. Он судорожным движением поправлял галстук, застегивал брюки и поправлял рубашку.

«Лама» продолжал:

– Если селаете, я могу составить для вас лично комплекс упраснений – фисических и духовных, и тогда ваша подагра вас оставит, сердце окрепнет, а мужская сила сохранится еще долгие годы. И, главное, смирите гордыню, станьте естественнее. Откройте себя природе. Так усталый крестьянин подставляет лицо осеннему ветру с полей… Ветру больсих досдей.

– Да-да, я обязательно воспользуюсь вашими рецептами…

Василий встал и приготовился к прощанию. Воздел руки, соединил их и опустил на уровень груди. Малль, покачиваясь на неверных ногах, кивал и кланялся.

– Рад, если встреча была для вас небесполезной, – сказал Пронин, пожимая хозяину номера руку, – не забудьте, что вечером у нас оперетта. Нет ничего серьезнее несерьезного жанра. Я за вами заеду часа через три с переводчиком.

После этих слов гости покинули швейцарского дипломата и новоявленного ученика «Могуламы».

Даже в машине, вытянув ноги, Пронин не мог успокоиться. Все давился от хохота.

– Вася, милый, что вы там за баню устроили нашему ооновцу?

– Я? Иван Николаевись, сестное слово, нисего. Это самая первая ступень посвяссения в усеники. Он должен облобысать ступни наставника, десять раз пасть перед ним ниц, повторить несколько буддийских мантр… Кстати, сто касается болесней, то я знаю, сто они лесяться осень успесно. Он станет намного сдоровее. Тело надо раскрепоссять.