Николай Далекий - Ромашка.

— Идите, — глухо произнес Людвиг, вынимая пистолет и загоняя в ствол патрон, — я вас понимаю и не осуждаю.

— И на этом спасибо…

Оксана повернулась спиной к летчику и, слегка покачнувшись, шагнула в темноту. Она удалялась медленно по ровной линии, будто шла по узкой, только ей одной видной дощечке. Вот серая тень ее фигуры почти полностью растворилась в темноте и застыла. К Людвигу донесся слабый, подбадривающий и умоляющий голос Анны.

— Ну? Ну!

— Не могу… — сказал Людвиг и опустил руку. Девушка быстро вернулась к нему. Ее лицо белело, как лист бумаги.

— Храбрец! — произнесла она со злобной издевкой.

— Я еще никого не убивал. Своей рукой…

— Вы сбрасывали со своего самолета букеты цветов? Как это называется, Станислав? Лицемерие. Я думала о вас лучше.

— Не надо, Анна… Я пережил за эту минуту то же, что и ты. Мы погибли оба. У тебя рука тверже, и за тобой справедливость. Стреляй в меня. Здесь полная обойма. Я твой враг. Я не хочу жить, мне незачем жить.

Несколько минут девушка молчала, прижав руки к груди. Затем она мягко оттолкнула протянутый к ней пистолет, непокорно, точно отгоняя какую–то мысль, встряхнула головой.

— Спрячьте. Глупости, не верю… Сейчас вы — друг. Сделайте шаг. Один шаг к жизни. Ко всему, что вам дорого. Станислав, именем вашей матери приказываю — жить!

Но она не приказывала, а просила, умоляла, звала за собой. Она нежно, по–матерински гладила его плечо, ласкала, словно хотела своей лаской пробудить его от глубокого сна. И снова Анна показалась Людвигу слабой, беззащитной, но теперь в этой слабости и беззащитности была ее сила.

Вернер заколебался. Измена? Это исключено. Нет, нет, он не покроет свое имя позором. Лучше смерть. Но смерть… Разве она избавит его от грязных подозрений, позора? Смерть еще хуже. Мертвого и живого его будут подозревать в предательстве. Он оберегал советскую шпионку, называл ее своей невестой. С него сорвут погоны, его бросят в вонючую камеру, будут допрашивать. Они растопчут, осквернят его честь и боевую славу. Как будет радоваться Эрнст… Почему Анна не пытается сыграть на этом козыре? Это было бы подло. Она знает… Как она благородна!

Людвиг еще раз трезво оценил то положение, в каком он очутился неожиданно для себя, и — ужаснулся. Да, ему уже не избежать ареста, глупых, оскорбительных обвинений. Подполковника Вернера уже нет, подполковник погиб… Остается просто Вернер.

— Идем!.. — после напряженного молчания вдруг решительно сказал летчик.

Подполковник Хенниг был информирован в общих чертах о событиях и тех мероприятиях, которые проводились начальником гестапо и контрразведкой. То, что исчезнувшая невеста Вернера могла оказаться советской шпионкой, произвело на него ошеломляющее впечатление. Презирая и ненавидя удачливого, бесстрашного летчика, товарища по училищу и службе в полку, Хенниг в глубине души завидовал ему. Одной из причин зависти, пусть далеко не главной, была Анна Шеккер, упорхнувшая из его рук в объятия Вернера. Хенниг ничего не забывал и не прощал. И вот как обернулось дело: подполковник Вернер — жених шпионки. У него отберут все награды, его разжалуют из подполковников в лейтенанты, если не произойдет чего–нибудь похуже. А ведь то же самое могло случиться с подполковником Хеннигом, если бы Анна Шеккер в тот вечер осталась с ним, а не уехала с Вернером. Нужно благодарить судьбу — он чудом избежал опасности, подвернувшийся вовремя Вернер буквально спас его.

Хенниг ни на минуту не мог предположить, что подполковник Людвиг Вернер был лично в чем–нибудь виновен. Если Анна Шеккер и в самом деле каким–либо образом была связана с советской разведкой, то Вернер являлся для нее всего лишь удобной ширмой, маскировкой. Все эти отчаянные храбрецы доверчивы и беспечны, как дети.

Все же судьба «выскочки» Вернера серьезно волновала командира полка. Он боялся, что его заместителя могут до выяснения дела арестовать или отстранить от полета. В таком случае Хеннигу пришлось бы возглавлять полк не в кабинете, а в боевом самолете. И это сейчас, когда снова начались тяжелые, напряженные бои в воздухе.

Произошло то, чего больше всего опасался Хенниг. До первого ночного вылета бомбардировщиков оставалось часа два, как к нему в кабинет вошли прибывший на аэродром подполковник Лютц и капитан из контрразведки.

— Где Вернер?

— У самолетов, — ответил Хенниг, приглашая жестом гостей присесть. — В ноль один тридцать пять у него вылет.