Роберт Ладлэм - Зов Халидона

— Я уже говорил Таку, чел, — снова уверенно заговорил Лоуренс. — Человек в этой комнате болен индейской лихорадкой. Этот запах поможет нам. Полиция Фэлмаутса как огня боится индейской лихорадки.

— Так же, как и все остальные, — хмыкнул Сэм.

— Весьма изобретательно, — одобрил Алекс. Он знал, что «индейская лихорадка» — обиходное название одной из разновидностей энцефалита, не очень широко, но все же распространенной в гористой части острова. При этой болезни мошонка распухает до гигантских размеров, но главное — мужчина почти наверняка рискует остаться импотентом на всю жизнь.

— Вам сейчас надо идти спать, Маколиф-чел, пожалуйста!

— Да. Уже иду. Увидимся через пару часов. — Алекс, уходя, бросил быстрый взгляд на Лоуренса. Он был поражен. Флойд убит, Барак — едва жив, и этот улыбчивый, внешне беззаботный молодой парень, который казался воплощением наивности на фоне своих старших друзей, вдруг резко изменился. Буквально в течение нескольких часов он превратился в лидера, в вождя. Дух настоящего руководителя быстро прогрессировал в нем, хотя еще нуждался в постоянном подтверждении, обретенной власти.

«Сейчас надо идти спать... пожалуйста». Через пару дней «пожалуйста» исчезнет, останутся только команды.

Так всегда ситуация формирует мужчину. Алекс увидел улыбку на лице Сэма. Казалось, тот прочитал его мысли. Или, быть может, Сэм вспомнил ту первую экспедицию, которую возглавлял Алекс? Они тогда были на Алеутских островах, весной, и у них один человек погиб, провалившись под лед, потому что Алекс не проявил достаточной твердости в требовании строжайшей безопасности и дисциплины.

Александр Таркуин Маколиф быстро возмужал за ту-весну на Алеутских островах.

— Пока, Сэм!

В номере горел ночник; Элисон лежала в постели. Рядом находился архивный ящик из Кэррик-Фойла. Выглядела она очень спокойной, но Алекс понимал, что творится у нее в душе. Он снял рубашку, бросил ее на стул и подошел к стене включить вентилятор. Его четыре лопасти пришли в движение; звук моторчика напоминал отдаленный шум прибоя. Потом Алекс сделал несколько шагов по направлению к столику, где стояло ведерко с наполовину растаявшим льдом.

— Хочешь скотч? — спросил он, не глядя на Элисон.

— Нет, спасибо, — ответила она со своим мягким английским акцентом. Мягким и слегка изысканным, как вся английская речь, отмеченная печатью подчеркнутой, высокой рациональности.

— А я выпью.

— Думаю, тебе надо.

Он плеснул виски в стакан, бросил два кубика льда и обернулся.

— Хочу упредить твой вопрос. Я понятия не имел, что все так случится.

— А если бы знал, то пошел бы?

— Конечно, нет... Но все позади. И мы достали то, ради чего все это затевалось.

— Вот это? — Элисон показала на архивный ящик.

— Да.

— Из того, что ты сказал мне... со слов умирающего человека... который услышал это от уже мертвого фанатика...

— Мне кажется, ты слишком резка в формулировках, — произнес Алекс, присаживаясь, на стул рядом с кроватью. — Но я никого из них пока не хочу защищать. Потерплю немного. Сначала надо посмотреть, что в нем, сделать то, о чем они просили меня, и посмотреть, что из всего этого получится.

— Похоже, ты не сомневаешься в правильности того, что ты сделал, и я, кажется, понимаю почему. Ты ранен. Попади пуля на пять дюймов правее — и ты был бы убит. А теперь ты спокойно сидишь здесь и сообщаешь, что просто посмотришь, что получится. Алекс! Ради Бога! Что ты делаешь?

Маколиф улыбнулся и сделал большой глоток виски.

— Произошло то, чего я никак не ожидал, — заговорил он тихо и серьезно. — Действительно... Только что на моих глазах мальчик превратился в мужчину. В течение часа. За это заплачена ужасная цена, но это произошло. Это превращение как-то связано с верой. С нами такого случиться не может. Мы руководствуемся страхом, или жадностью, или и тем и другим вместе... Причем все мы. А он — нет. Он делает то, что делает, и становится тем, кем становится, — потому что верит... И, как это ни странно, таков и Чарли-чел.

— Ради Бога, о чем ты?

Маколиф опустил свой стакан и посмотрел на Элисон.

— У меня появилась мысль, что нам пора предоставить вести эту войну тем, кому она действительно нужна.

* * *

Чарлз Уайтхолл облегченно вздохнул и перекрыл кран ацетиленовой горелки. Он положил ее на стол и снял асбестовые перчатки, не без удовлетворения отметив, что полностью владеет собой. Он действовал, как опытный хирург: ни одного лишнего движения, четко представляя весь ход операции.