Павел Астахов - Шпион

«Круто! — подумал Алек. — Тут даже я расплачусь. И тут же расплачусь!»

Два разных ударения на «а» и на «у» давали два разных, однако тесно связанных друг с другом смысла.

Алек рассмеялся и взмахнул руками, напугав встречную женщину неопределенного возраста. Она посторонилась и пропустила странного типа в замызганном плаще и без головного убора. Тот, странно улыбаясь, прошагал мимо. Теперь, когда Алек твердо решил, что Сонечку встречать не следует, у него обнаружилась масса иных, не менее важных дел.

Павел Матвеевич прошел из угла в угол и рухнул в кресло. Соня должна была уже не только прилететь в Москву, но даже встретиться с Алеком Кантаровичем! А она все не звонила и не звонила. Павел Матвеевич прикрыл глаза и невольно погрузился в прошлое. Он помнил каждый миг и каждое ее слово.

— Папа! Ты не можешь мне запретить ехать на родину! Это нарушение моих прав!

Павел Матвеевич слабо улыбнулся. Сонечка обвинила его именно в этом.

— Боже мой! Сонечка! Девочка моя, ты не понимаешь, о чем меня просишь, — пытался объяснить он. — Я бросил все, чтобы ты выросла в другой стране!

— Я и выросла…

В этом Соня была права. С тех пор как ее сразу после третьего класса вывезли в Штаты, прошло пятнадцать лет. И даже сам Павел Матвеевич, профессор математики в Miami State University, не мог не признать, что Сонечка — человек состоявшийся. У нее уже были позади университет и множество самых различных курсов, а в настоящем — здоровый образ жизни и твердое понимание своих жизненных целей. Отчасти поэтому у нее и не было постоянного бойфренда — большинство из молодых людей просто не успевали за ее темпераментом и безнадежно отставали в интеллектуальном, духовном и физическом развитии. Одна беда: Соня твердо решила, что ей необходима Россия.

Павел Матвеевич сопротивлялся этому ее решению долго, но в конце концов уступил и первым делом набрал номер телефона старого друга. В начале XXI века контакт с иностранцем наконец-то перестал быть опасным для россиянина. И первое, что он узнал, дозвонившись до квартиры Кантаровичей, — его друга Савелия Алексеевича уже нет в живых.

Впрочем, это было хотя и горестное, но вполне ожидаемое известие — сверстники Павла Матвеевича уходили один за другим, такой уж возраст. Но сын Кантаровича — Алек, вежливый, умненький мальчик, коего Павел Матвеевич запомнил по регулярным партиям в шахматы, — оказался на месте и готов был помочь.

— Ох, Алек… — вздохнул Павел Матвеевич.

С его точки зрения, Алек был еще слишком молод, чтобы доверить ему свою дочь. Хотя… за прошедшие годы при его талантах Алек мог вырасти до руководителя лаборатории или даже заведовать кафедрой. В новой России как раз такие мальчишки и руководили правительством и даже приватизировали страну. Олигархи — и те, как правило, были рождены спустя двадцать лет после войны. А главное, — Павел Матвеевич это прекрасно помнил, — Алек был очень умный мальчик. Одну из трех партий в шахматы он обязательно выигрывал, невзирая на кандидатский разряд Павла Матвеевича.

— Дорогой Алек, поймите меня правильно, — сразу перешел к главному Павел Матвеевич, — у меня единственная дочь, которая вбила себе в голову, что именно в ней нуждается сегодня Россия. Прошу вас как родного, поговорите с ней. Сориентируйте мою дочь в российской действительности. Подскажите, что и как…

— А что ваша дочь умеет? — заинтересовался молодой Кантарович.

— Она? Она окончила университет в Майами. Математический факультет. Но вместе с этим она больше не по этой части…

— В каком смысле не «по этой части»? — перебил его Алек. — С ней что-то не в порядке?

— Нет-нет! Что вы, Алек! Она в полном порядке. Но она больше увлекается общественной работой, чем профессией. Она член всех возможных общественных организаций и фондов. Спасение каких-то там лесов и снегов. В защиту болот и пустынь и чего-то там еще. Я уж не говорю про детские фонды. Они просто живут у нас в доме. Вот поэтому я и не знаю точно, что ей делать в России. У вас ведь, наверное, даже Красного Креста теперь нет?

Ковалевский умолк, но и Алек долго молчал — видно обдумывал услышанное.

— Ну, Красный Кресту нас имеется. А вот что у нее с визами? С билетами? С жильем? Разрешение на работу надо делать?

Ковалевский растерялся. Нет, он обрадовался, что Алек так быстро перешел к делу, но ни на один вопрос ответить не мог.

— Я и не знаю. Надо ее спросить.

— Давайте так сделаем. У нас время уже под утро клонится. Я вам сейчас дам имейл свой. Пусть ваша Соня мне все напишет, а я ей тут же отвечу. Записывайте.