Иржи Прохазка - Возвращение к лисьей норе

— Непременно, — смеялся Земан.

Всей душой надеялся он сейчас на работу этого человека, которого знающие люди считали непревзойденным специалистом.

— Ну, давай сюда свое ружье.

Земан аккуратно развернул одеяло.

— Вот, гляди.

— Тебя интересуют оба ствола?

— Нет, только пулевой, — сказал Земан и достал из бумажника пулю, аккуратно завернутую в шелковистую бумагу.

Осмотрев ружье, эксперт на взгляд определил калибр и достал из сейфа соответствующий патрон.

— Замечательный экземпляр, — сказал он. — Качественная работа. Такую теперь редко встретишь.

Он надел наушники и подошел к оружейной камере. Это была четырехгранная труба со множеством отделов, набитая корпией.

— Ну, поехали, — сказал эксперт, вставил дуло в отверстие камеры и выстрелил.

За долгую свою практику Земан бесчисленное количество раз наблюдал подобные экспертизы. Для него это было привычным, будничным явлением. Но на сей раз сердце чуть не выскочило из груди — он почувствовал его удары где-то в горле, когда эксперт принялся вынимать пулю из камеры.

Он долго ковырялся в корпии, потом наконец достал пулю двумя пальцами.

— Ну, наступает час правды, — усмехнулся он и, положив обе пули под микроскоп, стал их рассматривать, переворачивая с боку на бок.

— Ну что? — нетерпеливо спросил Земан.

Тот распрямился и отошел от микроскопа.

— Посмотри сам.

Земан с жадностью прильнул к окуляру.

Пули были как две капли воды.

— Обрати внимание, — сказал эксперт, — абсолютно одинаковый след от нарезки и одинаковая бороздка с правой стороны, которая свидетельствует о небольшом изъяне в стволе. И сплюснуты пули совершенно одинаково, с левой стороны.

— Думаешь, все это может означать…

— Не думаю. Знаю. Уверен. У тебя в руках — орудие убийства.

Земан выдохнул так, будто из котла выпустили пар.

— Ноя еще не знаю, кто стрелял из этого ружья.

— Ну, выяснишь, это для тебя большого труда не составит. — Он взял со стула пальто и начал одеваться.

— А ружье оставь, — сказал эксперт. — Завтра с утра я на всякий случай повторю эксперимент, подготовлю тебе протокол и все документы.

— Нет, — ответил Земан и принялся заворачивать ружье в одеяло. — Мне надо его вернуть. Немедленно.

— Ты с ума сошел? Я же тебе сказал, что орудие убийства. Это вещественное доказательство. Прямая улика. И ты его вернешь?

— Я дал слово.

— С каких это пор полицейские держат слово, когда имеют возможность выиграть и закрыть дело?

Земан молчал. Он знал, что коллега прав, но не мог поступить иначе. Не мог он подвести Бедржишку.

— Так зачем ты меня разбудил среди ночи? — возмутился эксперт. — Для чего я все это делал?

— Чтобы узнать правду, — ответил Земан и, прихватив ружье, вышел.

Попутчик Земана завоевал расположение всех своих слушателей. Возможно, громким смехом, которым купе взрывалось каждый раз после очередного анекдота, он хотел как-то заглушить свою боль.

— Учительница проверяет школьные сочинения на тему «Где работает мой папа?» и говорит Пепичеку: «Ты что это написал? Откуда ты взял, что твой папа работает в публичном доме?» — «А как же, пани учительница?». Он каждое утро, когда уходит на работу, говорит маме: «Ну, снова я пошел в этот бордель». А мама каждый раз отвечает: «Если бы еще эти курвы лучше тебе платили!»

Не смеялся только Земан. Вся его жизнь прошла в драматических, опасных схватках. От него, от его товарищей зависело, быть или не быть республике. Ежедневно рисковал он своей жизнью и жизнями своих подчиненных, и невыносимо больно, когда кто-то надо всем этим смеется. Пусть даже по-доброму… И чем ближе подъезжал поезд к местам, где прошла молодость, тем сильнее Земана одолевала грусть.

Теперь Земану уже не нужно было идти пешком вдоль стены, окружающей замок. На карте он нашел асфальтированную дорогу, которая, пересекая лес, в одном месте близко подходила к пролому.

Он миновал спящую деревушку, обогнул замок, еще дремлющий в этот предрассветный час, и выехал на шоссе. Время в запасе еще было, Земан успевал к назначенному часу. Фары его служебной «Лады» вырывали из предутренней тьмы и тумана причудливые очертания кустов, одинокие сосны, кажущиеся неестественными в этом желтом свете. А брдский лес и в самом деле волшебный, подумал Земан. Он хорошо чувствовал себя в лесном одиночестве. За всю дорогу не встретилось ему ни живой души — ни косули, ни лисицы. Поэтому он был спокоен и уверен в том, что никто ничего не знает, а стало быть, и Бедржишке ничто не грозит.