Иржи Прохазка - Возвращение к лисьей норе

— Все равно! — веселился Кая в предвкушении того, что по этому поводу скажет зампред. — Давай читай, не бойся.

Буреш раскрыл тоненькую книжечку, лежавшую перед ним на столе, и принялся читать:

— «Как бандит на большой дороге, партия требует от нас жертв, на которые мы никогда бы не были способны при других обстоятельствах. Сейчас, когда партия придает нам силы, подталкивает, вдохновляет, все происходит словно во сне. А как будет потом, когда все кончится, когда партия, пресытившаяся и ставшая ко всему безразличной, бросит нас на произвол судьбы и мы, беззащитные, окажемся лицом к лицу и один на один со своими прошлыми злоупотреблениями? Но мы можем постараться и скрыть истинное положение дел».

Он читал, а сидящие за столом умирали со смеху.

И Бартик, заместитель председателя правительства, смеялся тоже.

Господи, а над кем он-то смеется? — думал Земан.

Единственной надеждой в жизни Земана остался внук.

Иван — это будущее, говорил он себе. Он должен стать таким, как я. Он не будет похож на эту свору циников. Если те, кто придет после нас, не смогут восстановить чистоту и величие идеалов, за которые мы боролись — все потеряно.

Поэтому с таким упорным самопожертвованием занимался он воспитанием мальчика, стремясь передать ему не только свой опыт, знания и веру, горечь разочарований, но и свой оптимизм. Все же кое-чему мы научились, кое-что поняли, размышлял Земан. Иван будет начинать по-другому, не так, как мы — наивно и все с нуля. Перед ним будет не чистый лист, он возьмет старт от того, что мы написали своими жизнями. Он пойдет вперед быстрее и завершит то, чего не успели мы.

Он был уверен, что подготовил внука ко всему: возможной подлости, трудностям и обману, столкновениям со скрытыми врагами его, Земана, безграничной вере в партию и социализм. Первым таким врагом был отец Ивана. Услышав однажды, что дед рассказывает внуку о своей жизни, зять рассвирепел:

— То, что вы рассказываете, фальсификация истории, ложь. Не делайте из него дурака, папаша.

Тогда Земан не знал о связях Петра с Данешем и о том, что зять разделяет взгляды этого диссидента, поэтому еще дискутировал с зятем.

— Но разве наши руки не чисты?

— А процессы?

Это был удар ниже пояса, но Земан не сдался.

— Да, это правда, в пятидесятые годы мы допустили ряд ошибок, но честно в этом признались и сделали многое, чтобы их исправить.

— Не сомневаюсь, что лично вы, отец, честный человек. Но неужели вы и вправду считаете, что этого достаточно? Ведь то, что было совершено тогда, — политическое убийство. А убийство всегда остается убийством и должно быть наказано, иначе рухнет вся правовая система. Вы ведь криминалист, вы это знаете лучше кого бы то ни было. Ну представьте, если бы убийца сказал: «Извините, это не было преступлением, просто я ошибся». Так кто же виноват? Готвальд, подписавший смертные приговоры ближайшим своим соратникам? Сталин, принудивший его сделать это? Или кто-то, обманувший обоих, так мастерски сконструировал эту клевету, что Готвальд и Сталин в нее поверили? Пока вы не найдете виновного и не скажете народу всю правду, руки ваши не будут чистыми.

— Ты еще молод, Петр, и не знаешь, какая сложная штука жизнь. Желаю тебе прожить ее, не замарав рук, как не замарали их мы. Ты убедишься, что это очень нелегко. Если хочешь идти вперед, приходится быть жестоким.

— Да-да, я уже слышал: лес рубят — щепки летят. Но с этой философией лесоруба, отец, я никогда не смогу согласиться.

Тогда они расстались по-доброму. Но после этого разговора Земану ночью не спалось.

Нет, решил он после долгих раздумий, не могли мы и не имеем права сказать о том страшном времени больше, чем сказали. Это нанесло бы партии непоправимый вред.

А потом произошло неожиданное, невероятное: Петр остался за границей. Он не вернулся из командировки в Западную Германию, куда довольно часто ездил по линии своего министерства на переговоры, кратковременные стажировки и научно-технические симпозиумы. Как ни странно, свое письмо из ФРГ он адресовал не Лидушке, а тестю.

«Не обижайтесь на меня, отец. Но я не могу больше работать под руководством прохвостов и идиотов. Возможно, не все на руководящих постах такие, но в сфере, где работал я, все обстоит именно так. Я сошел бы с ума или покончил жизнь самоубийством, потому что не могу спокойно смотреть, как уничтожают и бессовестно разворовывают нашу республику. Я слишком честен для того, чтобы и дальше молча выносить все это. А если бы я подал голос, то убил бы этим не только себя, но и Вас, и Ивана, и всю свою семью. Поэтому я не вернусь. Но верьте, я никогда не нанесу вреда своей родине и не перестану быть социалистом.