Поль Кенни: Пришлите FX-18

Прокладывая себе путь в толпе, заполнившей вечернюю улицу, Марта Ланже дошла до швейцарской чайной — единственного заведения в Багдаде, куда европейка могла спокойно зайти поесть пирожных.

Большую часть посетителей составляли американки и англичанки. Молодая женщина выбрала маленький столик в углу салона, и вскоре к ней подошел гарсон, готовый принять заказ.

Это был белый мужчина неопределенной национальности с открытым и приветливым лицом. Повернувшись спиной к остальным клиенткам, он незаметно подмигнул Марте.

— Китайский чай и несколько птифуров, — сказала она. Он поклонился и ушел.

Марта погрузилась в изучение карточки, имевшей несколько отделений. Когда она отложила ее, письмо было внутри. Гарсон принес заказанное, небрежно забрал карточку и отправился к другому столу. Пять минут спустя он закрылся в телефонной кабине чайной и стал набирать номер.

Официально Роже Фабиани был заместителем директора отделения Французского банка в Багдаде. Он был дельным сотрудником, но в основном его жизнь была посвящена работе другого рода.

Ему было тридцать четыре года, он был черноволосый, смуглый, среднего роста. Худощавость скрывала его удивительную физическую силу, а вдумчивое лицо — нервозный темперамент. Он считался мирным и уравновешенным человеком. Роже Фабиани открыто поддерживал дружеские отношения с Эктором д'Эпенуа, экономическим советником посольства Франции. Они часто появлялись вместе в обществе, ужинали в «Регент-паласе» или в «Семирамиде», посещали кабаре «Абдула» и от случая к случаю казино.

В тот вечер они спокойно беседовали в гостиной Фабиани за стаканом виски.

— У тебя случайно нет причины поехать в Мосул? — осведомился Фабиани, озабоченно глядя на собеседника.

— В принципе мог бы найти… А почему ты спросил?

Эктор д'Эпенуа имел вид пресыщенного отпрыска богатой семьи, привыкшего к жизни космополита. У него были изящные аристократические руки, и когда он свободно говорил с собеседником, он часто соединял кончики пальцев, и этот жест выдавал его непринужденность и раскованность.

— Я тебе рассказывал о записи, присланной четыре дня назад Халидом Раширом, — продолжал вполголоса Фабиани. — Так еще Лемуан прислал мне вчера довольно странный рапорт. Я бы не удивился, если бы существовала прямая взаимосвязь между совещанием в «Рице», в Мосуле, и стычкой, увиденной служащими ИПК на сирийской границе.

Эктор д'Эпенуа поднял брови и постучал кончиками пальцев друг о друга.

— Возможно, но при чем здесь поездка в Мосул? Фабиани наклонился вперед, уперся локтями в колени, раздавил в хрустальный пепельнице сигарету, выкуренную едва до половины.

— Халид, бесспорно, прислал нам информацию первостепенной важности, но недостаточно точную, чтобы использовать ее. Кто были те офицеры, разговор которых записан на пленку? Кто председательствовал на собрании? Халид ничего об этом не пишет. Более того: ничего не объясняя, он мне заявляет, что прекращает свою деятельность в качестве агента на неопределенный срок, и просит больше не связываться с ним. Совершенно ясно, что он боится. А он не особо впечатлителен. Я бы хотел, чтобы ты поехал и посмотрел на месте, что случилось, и чтобы ты по возможности дополнил наши сведения об этих заговорщиках.

Д'Эпенуа согласно кивнул головой:

— Хорошо. Это ведь не первый признак нездоровья королевской армии, и это доказывает, что страна в двух шагах от революции. Во дворце как будто ничего не замечают.

Фабиани живо спросил:

— Ты встречался с Тариком?

— Сегодня днем. Король и регент готовятся к поездке в Стамбул, принцессы веселятся, а премьер-министр очень легкомысленно воспринимает эти маленькие проявления народного недовольства.

Фабиани нетерпеливо махнул рукой и заговорил более сухим тоном:

— Все трещит по швам, и, кажется, никто не хочет принимать это всерьез, ни здесь, ни в Париже. Мои сведения Старика не интересуют; он не отвечает мне, словно умер. Но на этот раз я хочу вывести его из спячки. Я соберу конкретные доказательства, что катастрофа буквально на пороге, и пусть он снабдит нас точными инструкциями на случай, если разразится революция.

После некоторого размышления д'Эпенуа произнес:

— Возможно, это не так уж неизбежно, как ты полагаешь. Посол внимательно следит за ситуацией, но он считает, что это всего лишь «легкое оживление панарабизма, поддерживаемое элементами извне».