Ричард Джессон - Ночной рейс в Париж

Джипо ответил из «томпсона». Грохот автоматной очереди прокатился по каньону.

Внизу перестали стрелять, очевидно, пытаясь разобраться в обстановке.

А я продолжал подъем. Два фута, один фут… Держись за эту чертову скалу, даже если она раскалена настолько, что не выдерживает кожа ладоней. Цепляйся за нее!

Я почувствовал, как меня подхватили за руки. Туки и Отто уже забрались на каменную террасу, выступающую из скалы сантиметров на восемьдесят, и вытягивали меня из пропасти.

Опустившись на горную площадку, я замер в изнеможении. Надо мной раздался грохот автоматной очереди. Это Туки открыл огонь из «томпсона», а Отто палил из своего «сорок пятого». Джипо тоже вступил в бой. Снизу стреляли не переставая, и пули начали впиваться в скалу вокруг нас.

На мгновенье наступила тишина.

— Почему мы остановились? — спросил я.

Ответил Туки:

— Здесь был обвал. Он закрыл путь. Сидония отыскивает другой. Вставай! Надо отстреливаться.

Я приподнялся и повернулся лицом к каньону. Прячась за пробковыми дубами и крупными валунами, в полутора сотнях метров от основания горной стены залегли наши преследователи. Я вытащил пистолет и наметил цель. Это была чья-то голова, которая то и дело высовывалась из-за дерева. Какая разница, деревенские или красные, подумал я и выстрелил безо всяких колебаний. Я попал — чье-то тело свалилось в траву под деревом.

Снова и снова раздавались короткие очереди из «томпсона» Джипо, а за ним вступал в дело Туки. Так мы отстреливались почти десять минут. Мы не очень надеялись попасть в кого-нибудь из этих людей, но наша стрельба не позволяла им высовываться и целиться.

— За мной! — Сидония жестом указывала, куда идти.

Туки повесил автомат на плечо и достал «сорок пятый». Продолжая стрельбу по людям за деревьями и валунами, мы двинулись вдоль каменной террасы.

Солнце наконец скрылось за горами. Подул легкий ветерок.

Я глянул наверх. Мы были в пятнадцати метрах от вершины. Сидония уже достигла края горы. «Томпсон» итальянца продолжал сотрясать горный воздух.

Вдруг скалу потряс взрыв. Мы замерли на выступе, прижимаясь к стене. Медленно, как из печной трубы, из пещеры повалил дым и клубы пыли.

— Граната, — сказал Отто. Он повис на одной руке и стал стрелять вниз.

— Не останавливайся! — приказал я. — Шевелись!

До вершины оставалось каких-то десять метров, когда пули вновь засвистели над нашими головами.

— Шевелись, Дункан, шевелись! — уговаривал я сам себя.

На миг мой взгляд приковали события у подножия скалы. Я не мог оторвать взгляд от цепочки людей, которые начали свой подъем по стене каньона. Человек восемь карабкались вверх.

Внезапно прозвучал резкий треск винтовочных выстрелов. Наши преследователи почему-то прекратили подъем и разбежались по каньону под прикрытие дубов и скал.

— Пограничный патруль! — сверху прокричал мне Туки.

Я повернул голову и глянул туда, где появились новые действующие лица. Шесть-семь человек в военной форме, вооруженные винтовками с оптическим прицелом, занимали позицию для стрельбы и били по нашим деревенским преследователям с их красными «гостями». Другая группа пограничников, стоя под скалой, рассматривала нас в бинокли.

— Нам повезло! — закричал я. — Давайте быстрее!

Я задрал голову вверх. Сидония уже добралась до вершины. Отто оставалось пройти несколько футов.

Мое внимание привлекла частая стрельба на дне каньона. Красные сориентировались и приступили к методичному расстрелу пограничного патруля, не ожидавшего такого профессионального нападения. Через несколько минут военные уже лежали вповалку, а наши преследователи снова рванулись к подножию скалы.

Быстро темнело. Ветер усиливался. Выбираясь на вершину горы, я слышал, как Туки вновь зашелся в приступе кашля, наглотавшись холодного вечернего воздуха.

Последний отрезок своего пути к вершине я преодолевал уже в темноте.

Я лежал на камнях, тяжело дыша, облизывая царапины и лопнувшие волдыри на руках, и смотрел, как красные с горящими фонариками ползут по скале. Они были раздражены и честили друг друга на чем свет стоит. Они явно не ожидали, что на их пути встанут подобные препятствия.

— Они доберутся до вершины не раньше чем через три, а то и четыре часа, — сказала Сидония. — За это время мы легко скроемся в темноте.

— Дай мне еще несколько минут передышки, милая, — попросил Туки, прерывисто дыша.

И снова закашлялся. Дольше и мучительнее, чем когда-либо раньше. Его лицо исказилось от боли. Он отвернулся от нас, и его вырвало.