Дэвид Игнатиус - Эскорт для предателя

Карим отправил дяде эсэмэс, написав, что оказался поблизости и хотел бы зайти в гости. Спустя минуту дядя Дараб ответил, что с удовольствием пригласит его к ужину. Еще бы. Он знал, что племянник Карим — успешный молодой человек, он на ответственной работе, такой, о которой не принято говорить вслух. Молави подозревал, что дядя слегка побаивается его.

Карим пошел к входу на станцию. Здесь народу было больше. Люди целыми семьями возвращались с пятничной прогулки из парка. Перед тем как войти в вестибюль, он надел кепку и натянул ее на глаза, чтобы прикрыть лицо. На станциях есть камеры, следящие за всеми входящими и выходящими. Надо усложнить наблюдателям задачу. Карим проехал десять станций в западном направлении, слушая убаюкивающий шум поезда и сжимая в руках сумку с подарками. Лишь бы мороженое не растаяло. Поднявшись на станции «Садегиех» наверх через западный выход, он прошел пару кварталов и оказался у дома дяди. По дороге он несколько раз останавливался, а один раз даже свернул в сторону, в глухой переулок. Похоже, за ним все-таки никто не следит.

Дядя и тетя встретили его в дверях, расцеловав. Дараб был тучным мужчиной с жиденькими усами и угодливым взглядом. Насрин прекрасно выглядела, несмотря на то что позволила себе располнеть. Ее жизнь протекала в халифате еды. Хозяева усадили его в новенькой прихожей. На мебели все еще были пластиковые чехлы.

— Мы несколько месяцев не виделись с дорогим племянником, — посетовал Дараб. — Куда ты пропал? Похудел просто ужасно. Ты вообще ешь когда-нибудь? Пора тебе жениться.

Карим смутился. Дядя и его домашние утомляли его. Беефарханг, «необразованные». Это самое худшее, что мог сказать о другом человеке добропорядочный иранец. Глупые буржуа, домоседы, питающиеся объедками со стола власть имущих. Одним из негласных партнеров в бизнесе дяди Дараба была семья священнослужителя из Кума. Карим сомневался, чтобы Дараб молился хотя бы раз в году, не говоря уже о том, чтобы делать это пять раз в день, как положено, но он вел себя как все. Как и Карим до недавнего времени. Может ли он осуждать его за такое?

Дядя Дараб похвалил американскую книгу.

— Тебе доверяют, — сказал он Кариму, подмигивая.

— Да, — согласился молодой ученый. — Мне доверяют.

Остается лишь надеяться, что у Дараба не будет неприятностей, если с ним что-то случится. Его дядя — осел, но он не заслужил страданий сверх обычного только из-за желания Карима связаться с кем-то и жить полной жизнью.

— Какой ужас с Хусейном, — сказал Дараб, когда Насрин ушла на кухню. — Почему его вынудили уйти? Он же всем сердцем любил Корпус. Что-то здесь нечисто.

— Да, дядя. Хайф. Очень жаль его. С ним не должны были поступать так.

— Что же он такого сделал? — шепотом спросил Дараб. — Что-то очень нехорошее?

— Нет, — ответил Карим. — Просто связался не с теми людьми. На первый план вышли другие. Хлоп! Вот и все. Его скомпрометировали, чтобы убрать с дороги. Но не думаю, что это правда.

— Ты не пытался помочь ему, Карим? У тебя есть связи, я же знаю.

— Я старался как мог, — ответил молодой человек, опустив взгляд.

Ему было очень неловко. По правде говоря, он ничего не сделал, чтобы выручить своего двоюродного брата. Сам слишком перепугался.

— Да, скажу тебе, и мне пришлось нелегко. Хусейн и мне был хорошим подспорьем. Знал нужных людей. Если у меня возникали проблемы, он помогал решать их. А теперь придется искать другие способы.

Он выжидающе поглядел на Карима.

Так вот в чем дело. Сожаление дяди Дараба по поводу Хусейна — вопрос бизнеса. В действительности его беспокоит то, что он потерял влиятельного помощника, занимающего высокий пост в Корпусе стражей исламской революции.

— Хотел бы я помочь, но ведь, сам знаешь, я на научной работе, — ответил Карим. — Я далек от политики.

— Я бы никогда не стал просить о таком, дорогой. Никогда. Но в бизнесе все не так-то просто. Слишком много людей протягивают руки. Тем не менее пока у нас все в порядке. Открываем новый офис, в Бандар-Аббасе. Слышал об этом? Что бы сказал твой отец, будь он жив? Мальчишка Дараб, младший брат — с новым домом и тремя филиалами. Думаю, согласился бы, что я достиг успеха. Мог бы гордиться мной, упокой Аллах его душу.

— Уверен, отец был бы очень рад, — ответил Карим.

Хотя, по правде говоря, отец до самой своей смерти презирал новых властителей Ирана, необразованных и вульгарных, таких же как дорогой дядюшка Дараб.

Насрин накрыла роскошный стол. Каким-то непостижимым образом за те двадцать-тридцать минут, которые прошли между отправкой эсэмэс и приходом Карима, она ухитрилась приготовить чело-кебаб из бараньего фарша, огромное блюдо риса, исходящее паром, поджарить цыплят с гранатовым соусом фесенджун, грецкими орехами и кардамоном и долму-бадемджун из баклажанов, фаршированных мясом и изюмом. Карим давно не ел так вкусно и, доев, сразу же попросил десерт. Насрин очень обрадовалась и принесла домашних сластей, а также, в знак почтения к дорогому гостю, мороженого «Баскин-Роббинс», но у Карима не осталось сил на него.