Уильям Моэм - Эшенден, или Британский агент

Когда Эшенден приехал в N. и освоился, он со всей очевидностью понял, что положение его двусмысленно. N. был столицей одного крупного воюющего государства, которому угрожал раскол: в стране набирало силу движение против войны и революция была возможна, если не неизбежна. Эшенден получил инструкции обдумать, как себя вести в подобных обстоятельствах, ему предстояло выработать соответствующую политику в отношении этой державы, а в случае, если политика эта получит одобрение влиятельных лиц, которые и послали Эшендена в N., приступить к ее осуществлению. На его нужды была выделена значительная сумма; послам Великобритании и Соединенных Штатов дано было указание оказывать ему всемерную поддержку, однако самому Эшендену в конфиденциальной беседе порекомендовали по возможности обходиться собственными силами; было бы нежелательно, если бы Эшенден создавал трудности полномочным представителям двух союзных держав, посвящая их в факты, знать которые им было вовсе не обязательно, а поскольку обстоятельства могли сложиться таким образом, что Эшендену пришлось бы оказывать тайное содействие партии, находившейся в оппозиции к той, с которой и Соединенные Штаты, и Великобритания поддерживали самые дружественные отношения, ему тем более не следовало прибегать к помощи послов. Вместе с тем этим влиятельным лицам вовсе не хотелось послов ущемлять: в самом деле, что бы они подумали, если бы узнали, что в страну послан какой-то тайный агент, чья деятельность идет вразрез с их собственной? С другой стороны, было сочтено необходимым иметь своего представителя и в противоположном лагере, чтобы этот представитель в случае государственного переворота имел наготове немалую сумму и стал доверенным лицом новых руководителей государства.

Но чрезвычайные и полномочные послы, как известно, блюдут свое достоинство и отличаются завидным нюхом, если кто-то покушается на их власть, а потому, когда Эшенден по приезде в N. нанес официальный визит британскому послу сэру Герберту Уизерспуну, тот принял его с безукоризненной вежливостью, от которой веяло таким ледяным холодом, что содрогнулся бы, кажется, даже белый медведь. Сэр Герберт был кадровым дипломатом и искусством дипломатии владел в совершенстве. Он не задал Эшендену ни одного вопроса о цели его приезда, ибо знал, что ответ последует уклончивый, однако дал ему понять, что цель эта совершенно неоправданна. О влиятельных лицах, пославших Эшендена в N., он говорил с подчеркнутой лояльностью, за которой скрывалась насмешка, и сообщил Эшендену, что получил рекомендации оказывать ему всяческую поддержку, присовокупив, что будет готов видеть его в любой удобный Эшендену момент.

— Ко мне обратились с довольно неожиданной просьбой, — сказал он. — Я должен отправлять зашифрованные телеграммы от вас и получать зашифрованные телеграммы, которые посылают вам.

— Надеюсь, что таких телеграмм будет немного, сэр, — сказал Эшенден. — Что может быть скучнее шифровки и расшифровки?

Сэр Герберт помолчал. Возможно, он ожидал от Эшендена другого ответа.

— Если вы соблаговолите пройти со мной в канцелярию, — сказал он, вставая, — я познакомлю вас с советником посольства, а также с секретарем, которому вы сможете передавать вашу корреспонденцию.

Представив Эшендена советнику, сэр Герберт протянул ему свою вялую ладонь.

— Надеюсь, буду иметь удовольствие в самом скором времени видеть вас снова, — сказал он и, небрежно кивнув, ушел.

Эшендена нисколько не смутил оказанный ему прием. По долгу службы он должен был находиться в тени, и водить дружбу с официальными лицами в его планы не входило. Но когда вечером того же дня он отправился с визитом в американское посольство, то понял, почему сэр Герберт Уизерспун принял его так холодно. Американский посол, мистер Уилбер Шефер, был родом из Канзас-сити и пост свой получил в награду за оказанные нынешней администрации политические услуги в то время, когда еще мало кто подозревал, что война вот-вот разразится. Это был высокий, плотный, немолодой уже мужчина с совершенно седой головой, но хорошо сохранившийся и на удивление крепкий физически. Его квадратное, красное, чисто выбритое и необычайно подвижное лицо с маленьким курносым вздернутым носом и тяжелым подбородком то и дело складывалось в самые невероятные и смешные гримасы, так что казалось, что сделано оно из красной резины, той самой, из которой изготавливаются грелки. Эшендена он принял необыкновенно радушно. Это вообще был очень добродушный человек.