Виктор Давыдов - Кто бросит камень? Влюбиться в резидента

— И сколько мне еще оставаться настоящей разведчицей?

Климов не был бы собой, удержись он от шутки.

— Так, ты ведь с каждым днем все настоящее и настоящее становишься, — скаламбурил он и тут же пожалел об этом. Глаза девушки налились слезами, она всхлипнула.

— Вы… вы даже не понимаете… — слезы потекли ручьем, она утирала их ладонью, а они все не унимались.

«Ну и дурак же ты, братец! Ботало коровье! Свисток паровозный! Когда же ты научишься!..» Климов досадливо крякнул и дотронулся до ее руки:

— Все, все… прости за дурацкую шутку.

— Вам шуточки, а я как вспомню…

— Все, все, больше не буду. Лучше расскажи, как доехали.

Питерские чекисты несколько удивились, когда сопроводили Седого с вокзала в церковь, где шла утренняя служба. По дороге он несколько раз проверял, нет ли за ним слежки, но делал это небрежно, скорее по привычке. Совокупность целого ряда причин укрепила его уверенность в том, что агент абвера Пильгер с момента бегства из Москвы надолго выпал из поля зрения советской контрразведки. Он не без оснований считал себя удачливым разведчиком, стараясь всегда упреждать возможные ходы чекистов. Это несколько раз удавалось ему в двадцатые годы на советском Дальнем Востоке, удалось и в Москве, когда, почуяв опасность, он ускользнул от красных. Правда, оставил там дочь, которая где-то «залегла на дно», скрываясь от большевиков, но зато приобрел юную подругу, с которой предполагал связать свою дальнейшую судьбу. Как профессионал, привыкший никому не верить, он поначалу настороженно отнесся и к Анюте. Но тщательная проверка подтвердила ее абсолютную искренность, а уж когда она, рискуя собой, спасла ему жизнь, он поверил ей окончательно и бесповоротно. Хотя, по большому счету, тогда в избушке он понял, что нужен унтеру, а стало быть, шанс выкрутиться у него был. Но Анюта-то этого знать не могла…

Интересно, как бы Седой оценил сложившуюся ситуацию, если бы вдруг узнал, что еще в самом начале тридцатых годов агент советской разведки Осенев в Харбине сообщил в Москву об удачливом агенте японской разведки Ловкий. Харбинской резидентуре Центром была поставлена задача выяснить, кто скрывался под этим псевдонимом. И вскоре через агента Дитрих, бывшего колчаковского офицера из отряда генерала Каппеля, работавшего в особом отделе жандармерии города Харбин, удалось установить личность Ловкого. Но бывший агент японской разведки Ловкий, он же нынешний агент абвера Пильгер, ничего об этом не знал…

Войдя в храм, он первым делом написал записку, в которой заказал отслужить молебен за здравие двух женщин — Ольги и Анны. Затем, купив три свечи, поставил одну за здравие, вторую за упокой, а третью зажег перед иконой святого Николая Чудотворца. Он осенял себя крестным знамением, когда кто-то за спиной тихо спросил:

— Извините, где здесь икона святого Георгия Победоносца?

«Где я слышал этот голос?» — подумал Седой и, слегка наклонив голову, произнес ответные слова пароля:

— Пройдите на противоположную сторону.

— Здравствуйте, Пильгер, — снова послышался тот же голос, на этот раз заставивший Седого резко обернуться.

— Вы? — в голосе Муромцева сквозило удивление пополам с радостью.

— Тихо, мы здесь не одни. Итак, вы едете в Ригу. Вот ваши билеты и паспорта. Пароход отбудет завтра в шесть вечера. Не опаздывать. Я тоже буду плавать… плыть на этом пароходе, — мужчина за спиной говорил на русском языке короткими заученными фразами. — Где ваша дама? С ней порядок?

— Ждет на вокзале. Послушайте, господин… — Седой запнулся, вопросительно повернув голову.

— Хемниц, — в кармане у вице-консула Хайнцтрудера лежал его дипломатический паспорт, но в целях конспирации он представлялся другим именем. Хотя Седой с самого начала своих контактов с майором в Москве знал о его дипломатической «крыше».

— Герр Хемниц, как хорошо, что это вы, — Седой неожиданно повернулся к иконе Николая Чудотворца и стал торопливо креститься, приговаривая: — Господи, спаси и помилуй нас, грешных, и не остави милостью Своей. Спаси и помилуй…

Хайнцтрудер недоуменно уставился на агента. Тот, так же неожиданно оборвав слова молитвы, снова вполоборота повернул голову к майору:

— Герр Хемниц, у меня к вам просьба.

— Просьба? У меня нет времени, Пильгер, я буквально сбежал от чекистов.

— За вами следят? — умиротворенность на лице Седого моментально уступила место подозрительности.

— Спокойно, Пильгер. Обычное дело. Я их не видел, но уверен, они меня контролируют. Сейчас они наверняка думают, что я в номере больной животом. Мы тоже что-то умеем. Так что у вас?