Лев Василевский - Испанская хроника Григория Грандэ

Глухой, рокочущий взрыв, повторенный эхом горных долин остановил его. Вот взорвалась последняя мина Яна, и там, где внизу была Ла-Гранха, вспыхнуло зарево пожара. И после смерти Ян разил врагов!

Карлос забился в кусты под скалой на склоке Мухер Муэрта, прилег на камни. В голове была тяжесть. Усталость сковывала его. Потом он не мог вспомнить этих часов под скалой. Не то спал, не то был в оцепенении. Под вечер он сполз к роднику и долго пил холодную воду, а потом пошел напрямик к хребту, за которым была Раскафрия.

Уже ночью подошел он к таверне, где мы их ждали. Как и тогда, в камине тускло горел уголь. Ленивые фиолетовые огоньки медленно лезли из жара, бросая на стены колеблющиеся тени людей, сидевших вокруг очага. Карлос открыл дверь, все обернулись.

— Ян Рубио погиб… — тихо сказал он и опустился на колени, как в церкви.

Да, успех этого похода был оплачен гибелью Яна. Я долго не мог забыть этого человека, которого знал на протяжении всего лишь нескольких дней. Война сразу же показала мне свое кровавое лицо…

Карлос Чико стал моим «телохранителем» — он всегда ездил со мной, готовый вступить в схватку с убийцами из «пятой колонны», франкистами, охотившимися на пустынных дорогах и в темных улицах за советскими и другими добровольцами.

Прошло неполных два года со времени похода к Ла-Гранхе, и отважный испанский комсомолец Карлос Пинтадо, прозванный Чико, погиб в феврале 1939 года, сражаясь на улицах Мадрида, когда предатели Касадо и Миахи восстали против республики и сдали столицу франкистам. Я свято храню его фотографию, где он снят с непокрытой головой, в простой рубашке с боевыми ремнями крест-накрест…

Потом было много походов, они чередовались одни за другим. В густонаселенной небольшой Испании днем двигаться было опасно, а поэтому когда мы уходили на несколько суток, то обычно устраивали дневки в укрытых местах, в узких лощинках, окруженных холлами, или на склонах, усеянных гранитными глыбами и кустами. Наши наблюдатели сидели на высотках, со стороны возможных подходов. В светлое время дня часами рассказывали друг другу разные истории. Среди бойцов отряда были неутомимые, изобретательные рассказчики. Лежа на сухой земле в тени под кустами, смотрели на небо, но которому плыли облачка, похожие на куски белой ваты, парили орлы. Кругом трещали кузнечики. В кустах гнездились птицы, и их нежное щебетание слышалось со всех сторон. Они стремительно носились над кустами и, внезапно обнаружив нас, на мгновение застывали, трепеща крылышками, а затем исчезали, уносясь прочь. От окружающего пейзажа веяло таким безмятежным покоем, что ожесточенная война на этой земле уходила из сознания.

Сыроежкин не засиживался в тылу (хотя понятие тыла в то время в Испании было весьма относительным). Под властью республиканского правительства находилась меньшая часть Испании, целиком доступная вражеской авиации. В городах при каждом удобном случае проявляли себя в диверсиях и вредительстве подпольные вражеские группы; так называемая «пятая колонна».

Приезжая в отряды, Григорий часто отправлялся с группой на выполнение заданий. Перед этим он обязательно сам изучал местность, переходил с одного наблюдательного пункта на другой и безошибочно определял, где безопасней перейти линию фронта, а ночью шел с группой «на ту сторону». Чего только не случалось с нами в этих походах!..

Однажды дождливой ноябрьской ночью мы возвращались из похода на реку Хараму. Машину вел матрос Игнасио, рядом с ним сидел мой постоянный спутник автоматчик Таба, отважный боец-болгарин, пришедший к нам из интернациональной бригады.

Мы с Гришей сидели на заднем сиденье удобного большого лимузина «испано-сюиза», мчавшегося по пустынной дороге со снятым глушителем. Проехали Аранхуэс, направляясь к Чинчону.

Дождь усиливался. Спустившись в темную долину, Игнасио спутал дорогу и, повернув налево, повел машину в сторону Сесеньи, занятой фашистами. Мы взяли подъем и выскочили на открытое плато. Кругом мрак. За ревом мотора мы не услышали выстрелов кавалерийского разъезда мавров, и только свист близко пролетавших пуль заставил Игнасио остановить лимузин. Послышался топот скакавших лошадей.

Не успел я сообразить, что произошло, как Гриша сунул в карман пару гранат, Схватил свой крупнокалиберный пистолет и, выскочив из машины, скрылся в темноте.