Себастьян Фолкс - Дьявол не любит ждать

— Это еще детские шалости по сравнению с проблемой, которая теперь встает перед нами, — отозвался М. — Вроде контрабандной бутылки виски или блока сигарет, провезенных в багажнике машины. Просто легкая разминка вроде вашей небольшой операции в Мексике, перед тем как вы встретили Голдфингера.

— А где же я найду Горнера?

— Он особо не скрывается, мелькает везде. Одно из его хобби — авиация. У него два частных самолета. Много времени он проводит в Париже, и я думаю, что опознать его вам будет нетрудно.

— Это почему же? — спросил Бонд.

— Из-за его левой руки, — сказал М., снова усаживаясь в кресло и глядя Бонду прямо в глаза. — У него так называемая обезьянья лапа.

— Что?

— Исключительно редкая врожденная деформация. Эта патология известна как main de singe, или обезьянья лапа, и заключается в том, что большой палец находится в одной плоскости с остальными, а не отстоит от них, и это делает невозможным использование привычных для человека орудий труда. Если бы наш большой палец находился в одной плоскости с остальными, мы не могли бы делать хватательные движения. Представьте себе, как можно было бы писать, держа карандаш только двумя пальцами. — М. взял со стола ручку и наглядно проиллюстрировал свой пример. — Что-то, конечно, нацарапать можно, но уж очень неудобно. Развитие большого пальца как противостоящего остальным считается одной из важных мутаций в эволюции Homo sapiens. Но уродство Горнера этим не ограничивается. Вся его левая кисть выглядит как лапа обезьяны. Она сплошь покрыта волосами до самого запястья и даже чуть выше.

В голове Бонда словно что-то сверкнуло.

— Значит, левая рука должна быть у него больше правой, — предположил он.

— Скорее всего — да. Это действительно очень редкая патология, хотя, насколько я знаю, не уникальная.

— А не путешествует ли он в сопровождении человека в фуражке Иностранного легиона?

— Понятия не имею, — ответил М.

— У меня такое ощущение, что я случайно видел его. В Марселе.

— В порту?

— Да.

М. вздохнул:

— Это вполне возможно.

— Он примерно моих лет, крепкого телосложения, у него прямые набриолиненные волосы, немного длинноватые сзади, славянский тип…

— Стоп-стоп, — сказал М. и подвинул к Бонду лежавшую на столе фотографию. — Это тот человек?

— Да, — подтвердил Бонд. — Это он.

— Значит, для вас это знак судьбы, — проговорил М. с мрачной улыбкой.

— Я не верю в судьбу, — возразил Бонд.

— А стоило бы, — заметил М. — Самый ценный перебежчик, которого нашей внешней разведке когда-либо удавалось заполучить, был полковником военной разведки русских. Пеньковский. Один из наших обратил на него внимание в кафе в Анкаре: русский полковник был в плохом настроении. Вот и всё. Всего один взгляд в глаза. Иногда достаточно какой-нибудь мелочи. Это была судьба.

— И наблюдательность, — поправил Бонд и погасил сигарету. — Что ж, как я понимаю, меня снова привлекают к активной работе со всеми полагающимися полномочиями? — спросил он.

— Вообще-то я планирую постепенно возвращать вас в строй, — сказал М. — Вы пока ознакомьтесь с материалами по делу. И параллельно пройдите курс упражнений с Р. Ну а там посмотрим.

В голове Бонда шевельнулись неприятные подозрения.

— Надеюсь, вы не посвящали в это дело Ноль-Ноль-Девятого? Или этого новенького, которого взяли на замену Ноль-Ноль-Четвертому? Вы ведь не поручите мне выполнять подготовительную работу для другого агента?

М. беспокойно заерзал в кресле:

— Послушайте, Ноль-Ноль-Семь. Этот доктор Горнер, вполне вероятно, самый опасный человек, с которым Службе когда-либо приходилось иметь дело. Я посылаю вас разыскивать не какого-нибудь жалкого наркодилера, а человека, целью которого, по-видимому, является уничтожить миллионы людей — по крайней мере, как полноценных личностей — и подорвать устои западного общества. Чтобы его остановить, я могу использовать столько сотрудников, сколько посчитаю нужным. Это право я оставляю за собой.

Бонд почти физически ощутил, как его буравит взгляд серых глаз босса. Ну что ж, по крайней мере откровенно. М. снова прокашлялся.

— Есть в этой истории и русский след, — продолжал он, — и правительство этим очень обеспокоено. Холодная война может вестись самыми разными методами. Так вот, я ожидаю, что ваш первый рапорт будет у меня на столе через шесть дней.

«Спорить дальше бессмысленно», — подумал Бонд.

— Французы, я имею в виду Второе управление, занимаются этим делом? — спросил он.