Анатолий Ромов - Таможенный досмотр

Я подумал: а что, если все эти рассуждения, все выяснения тонкостей зря? Такой человек, как Пахан наверняка умеет менять внешность так, что не подкопаешься. Не говоря уже о документах. Может быть, он в тот же день вылетел, самолетом, во Владивосток, и все?

— Так что не учитывать эту царапину мы не можем, — сказал Сторожев.

Я еще раз вгляделся в карту-миллиметровку. Кажется, этот участок хорошо знаю. Да. Мне ведь пришлось здесь работать.

— Ну что, Володя?

— Я знаю эти места, Сергей Валентинович. Пионерлагерь. Совхоз “Пунане Выйт”. Потом хутора. Вяйкетамм. Яаксе. Лесной массив.

— Я в этом массиве родился, — Ант.

— Вот именно, лесной массив. — Сторожев свернул карту. — Выезжать туда будем по очереди. Просто выезжать, без всяких даже сигналов. Мы не должны быть пассивными наблюдателями. Мы должны чутко следить за всем. Понимаете, за всем, что бы где ни случилось. Пусть там угон машины. Неопознанная ночевка. Просто новый человек.

Нет, все-таки Валентиныч умеет внушать уверенность. Есть в нем некая непоколебимость. Как будто бы ничего нет, пустота, все ушло в песок, но после того, как он все это сказал, — да и что сказал, ничего особенного, все это, в общем, мы и так знали, — я да и, кажется, Ант готовы работать. Так, как будто бы его и не было.

— Значит, Володя, тебе серые “Жигули” с восьмеркой в середине номера. Тебе, Ант — Галченков. А мне… — Сторожев поморщился, как от зубной боли. — Мне, наверное, “младший лейтенант”. Нет словесного портрета, хоть ты лопни. Одни очки да шлем.

Беру очередное фото. Вглядываюсь в застывший кадр. Серые “Жигули” разворачиваются на переулке. Мужчина за рулем чуть наклонился. В углу фотографии номер машины “15–81 ЭСТ”. Эта фотография только-только просохла. Восьмерка на номере жирно обведена от руки красным фломастером. Восьмерки на всех остальных фото, лежащих у меня на столе, тоже. Эти кружки делает Велле Юра которому я дал задание просматривать все фотографии сразу после лаборатории. Вздохнув, подтягиваю к себе журнал. Записываю. Графа первая — порядковый номер. Графа вторая — номер машины. Затем — ФИО владельца. Затем отметка, совпадает ли рисунок протектора с рисунком следов, оставленных на обочине (здесь можно не думать, а автоматически записывать: “не совпадает”). И, наконец, последняя — самая важная графа — где, по данным ГАИ и опросам возможных свидетелей, находилась машина с этим номером утром за день до налета и в день налета. То есть тогда, когда свидетели видели стоящие у указателя поворота на седьмом километре Нарвского шоссе серые “Жигули”. Последние данные подробно изложены в справке, сопровождающей каждое фото. Машины с невыясненным или “недостаточно выясненным” местонахождением я откладываю в сторону. Пока за полторы недели работы таких набралось всего две.

Я внимательно рассматриваю фотографии. Аккуратно заполняю одну за другой графы журнала. И хотя ясно, абсолютно ясно, все, что я сейчас делаю, все это, от и до, пойдет коту под хвост, я каждый час уговариваю себя: “Володя, ты должен делать эту работу. Должен. Должен. Делай ее, слышишь”. И мало того, что я просто должен делать эту работу — я еще должен делать ее весело, с интересом, с воодушевлением. Иначе все, что я делаю, само собой сделается плохо. Но как бы я себя ни уговаривал, воодушевления нет. Хотя бы как-то более или менее четко рассортировать эту груду фотографий, эти бесконечные серые “Жигули” с восьмеркой посередине номера, обведенной красным фломастером. Рассортировать, проверить, а сомнительные отложить и потом уже проверить с пристрастием.

Фамилия — Сяяде. Имя — Тыну. Отчество — Аугусти-поэг. Номер машины — 48–09 ЭСТ. Нет, не могу я выполнять работу, если убежден, что она все-таки пойдет коту под хвост. Коту под хвост, потому что нет дураков. Нет, и это все знают. Человек, который так классно организовал и проверил ограбление, то есть Корчёнов-Пахан, никогда такой человек не даст себе сгореть на мелочах. Он никогда не позволит себе попасться на пустых деталях. Таких, как цвет и номер машины или рисунок протекторов. Я почти уверен: машины, которая ждала налетчиков, в Таллине, давно уже нет. Или есть, но она давно перекрашена и с другим номером и другими протекторами безнаказанно раскатывает по городу. Но я обязан убеждать себя, что все может быть. Обязан. Просто обязан. Могут, по крайней мере, теоретически могут возникнуть серые “Жигули” с восьмеркой в середине номера. И я снова перебираю одну за одной фотографии и терпеливо вписываю их в журнал.