Жерар Вилье: Убить Ющенко!

— Хорошо! — произнес он. — А теперь я ухожу.

Он уже надевал свои джинсы. Евгения очнулась, соскользнула со стола, схватила свои трусы и стала напротив его.

— Нет, нужно...

Ее прервало гудение домофона, и она радостно воскликнула.

— А вот и они!

Ее поимели не зазря.

— 8630! — крикнула Евгения в домофон.

Дом был снабжен старым цифровым кодом еще советских времен, простым, но крепким. Ждали молча. Лифт двигался невероятно медленно, тоже по старым советским нормам.

Наконец в дверь постучали: звонок был сломан. Евгения Богданова прошла в небольшую переднюю и открыла входную дверь, оказавшись лицом к лицу с тремя крупными мужчинами, с натянутыми на глаза шапочками из шерсти черного цвета, в пухлых кожаных куртках. Грубые квадратные лица, ничего не выражающие глаза. Евгении стало неуютно, но она смогла улыбнуться.

— Вы за Романом?

— Так [2], — ответил один из мужчин.

— Вы опоздали. Он нервничал. Вы сразу же отправляетесь в Одессу?

— Так.

Она подумала о том, что он украинец. Русский ответил бы «да».

— На машине?

— Так. Можно войти?

Она посторонилась, и трое мужчин проникли в квартиру. Роман Марчук, который закончил приводить себя в порядок, бросил на них подозрительный взгляд.

— Мы едем? — спросил он. — Сейчас я возьму свои вещи.

Он исчез в спальне. Трое мужчин осматривались вокруг, стоя посреди комнаты.

— Ты живешь здесь одна? — спросил тот, который уже говорил до этого.

Евгения Богданова заметила, что на его куртке посреди спины красовалась надпись «Ангелы». Как у дружинников, которые прочесывали улицы Киева в поисках пьяниц и бомжей, уснувших в снегу, чтобы отвезти их затем в вытрезвитель. Водка и мороз не ладили друг с другом.

— Ну что, вперед? — спросил Роман Марчук, появившись уже с сумкой в руке.

— Так, — ответил все тот же представитель тройки.

Он шагнул по направлению к Марчуку, как будто собирался взять у него сумку. Одновременно с этим другой, занявший место у окна, открыл его настежь, впуская в комнату поток холодного воздуха.

— Эй, вы с ума сошли! — запротестовала Евгения.

На улице было все-таки минус 5° С, к тому же ветер дул как будто из Сибири.

Человек не ответил. Оставив окно открытым, он повернулся и двинулся на Романа Марчука. Одновременно другой, подошедший к нему раньше, обхватил его рукой за шею и, нанеся удар коленом в область крестца, принялся валить его назад. Тут же первый схватил его за лодыжки и, оторвав от пола, зажал его ноги между своей правой рукой и туловищем. Теперь они вдвоем держали его в горизонтальном положении над полом. Роман, почти задыхаясь, пытался отбиваться. Но менее чем через десяток секунд они были уже у открытого окна. С четкой согласованностью движений они отправили Романа в пустоту.

Тот испустил душераздирающий крик и исчез.

Евгения Богданова застыла на какие-то доли секунды. Ее мозг никак не мог справиться с ужасом того, что только что произошло. Потом, повинуясь инстинкту, она с истошным криком бросилась к выходу.

Человек, открывавший окно, настиг Евгению прежде, чем она попыталась открыть дверь. Он схватил ее под мышки и под колени и, не обращая внимания ни на завывания, ни на отчаянное барахтанье, понес к окну. Мощным броском он также отправил ее в темноту.

Несколько мгновений крик женщины пронзал холодный воздух, затем в момент оборвался. Человек закрыл окно.

— Уходим! — скомандовал старший.

Они направлялись в маленькую прихожую, когда открылась какая-то дверь и оттуда появилась маленькая белокурая девочка с вьющимися волосами. Она остановилась и закричала:

— Где мама?

Тройка застыла. Их никто не предупредил, что в квартире есть ребенок. Девочка принялась плакать, при этом невнятно лепеча:

— Где мамочка? Где моя мамочка?

Старший шагнул к ней и присел на корточки, чтобы быть с ней на одном уровне. С успокаивающей улыбкой он произнес:

— Мама вышла, она скоро вернется.

Рыдания девочки только усилились.

— Я слышала, как она кричала! Вы сделали ей больно...

Мужчина замахал головой.

— Нет! Мы друзья твоей мамы. Она скоро вернется. Ты любишь жвачки?

Девочка молча наклонила голову. Мужчина порылся в кармане своей куртки и достал оттуда жевательную резинку.

— Вот, — сказал он, — возьми это и жди, пока твоя мама вернется. Как тебя зовут?

— Марина.

— Только жуй медленно, Марина. Пока.

Он поднялся и присоединился к двум своим напарникам, ожидавшим его в передней. Прежде чем выйти, он обернулся. Марина была занята тем, что старательно снимала фольгу, в которую была завернута жевательная резинка. Она повернула голову и улыбнулась ему.