Алексей Ростовцев - Тайна проекта «WH»

Старик Ойген тяжело сопел рядом со мной. Стас поморщился и вежливо отобрал у Железняка микрофон.

— Полагаю, что настало время обратиться к самому героическому периоду в жизни Ростовцева, описанному им самим в нашумевшей повести «Иностранный легион». Нам удалось разыскать трёх ауриканцев, хорошо знавших славного полковника Арнольдо. Говорит Диего Гонзалес, бывший адъютант министра мендосовской охранки.

Лысенький старичок рассуждал тихонько, сидя в шезлонге под пальмой:

— Полковник Арнольдо? Кто ж его не помнит? Все его помнят. Он пил, не пьянея, и стрелял, как дьявол. На этом и сделал карьеру. Для него жизнь человека стоила не дороже жизни таракана. Так говаривал мой босс — генерал Пабло Рохес. Болтают, что Арнольдо работал на КГБ. Ерунда! Он был слишком глуп для этого. Его любимым занятием было разглядывать в зеркалах отражение своего раззолочённого мундира. По крайней мере у меня он ничего не пытался выведать. А уж я кое-что знал…

Из голубого бассейна, облицованного розовым мрамором, вынырнула огромная усатая голова с выпученными глазами.

— Это Чурано, министр полиции в правительстве Мендосы, — пояснил Стас.

Голова выплюнула воду, фыркнула и сказала:

— Арнольдо? Начальник гвардии? Это был отпетый мерзавец. Никто не умел влезть в чужую душу так, как он. Я доверял ему, как родному брату, а он подложил мне колоссальную свинью!

Голова скрылась под водой, оставив после себя медленно расходящиеся круги…

На экран выкатился серый ролс-ройс и замер перед камерой. Из машины вышел высокий хорошо одетый мужчина спортивного склада. На вид ему было лет пятьдесят. Оператор остановил кадр.

— Обратите внимание на этого человека. Перед вами Карл Брокштайн, ауриканский немец, один из богатейших людей Аурики. Его отец был видным нацистом. Причастен к геноциду евреев. Загубил десятки тысяч душ. Приговорён в Нюрнберге к смертной казни. Петли избежал чудом. Карл собутыльник и близкий приятель всё того же Ростовцева в бытность последнего начальником гвардии диктатора Мендосы.

Я подумала, что Флоридский своей невоздержанной болтливостью может расшифровать, хоть и бывшего, но всё-таки агента нашей разведки. Однако сам Карл Брокштайн этого похоже не боялся. Видимо, богатство делало его неуязвимым даже для ФБР, тем более, что позиции этой спецслужбы после падения режима Мендосы были в Аурике весьма слабы. Широко улыбнувшись, он охотно признался в том, что Арнольдо был его другом.

— Больше всего я благодарен ему за то, что он научил меня любить Германию.

Говорить дальше Карлу не дали, а то он сообщил бы массу лестных подробностей о дяде Лёше. Экран погас.

— А теперь представьте себе, господа и товарищи, что за Германию учил его любить Ростовцев, действовавший в Аурике под личиной неофашиста.

Надо было положить конец разглагольствованиям Стаса, и я попросила слова. Он тут же подошёл ко мне.

— Я хотела бы прочесть небольшие выдержки из письма одной женщины, занимавшей видное положение при дворе Мендосы и общавшейся с Ростовцевым.

— Прочтите, Мария Александровна.

— Здесь всего страничка: «Дорогая сестра Мария! С великой печалью приняла я весть о безвременной кончине старого моего друга. Бесконечно благодарна Вам за то, что Вы оставили при нём распятие. Только я одна знаю, кем был для меня этот человек. Он вошёл в мою грешную жизнь, словно пришелец из иного мира, более чистого и благородного, чем наш, вошёл и указал мне путь к спасению, к истине. Находясь по долгу службы при дворе нашего тогдашнего правителя, он постоянно пребывал в окружении пошлых и глупых тварей. Ему было невероятно тяжело прятать от них подлинное своё лицо. О таких, как он, говорят: непростительно умён и опасно образован. Только в общении со мной он находил малую радость — возможность хотя бы недолго побыть самим собой, и я счастлива, что смогла стать для него источником этой малой радости. Он не любил меня, ибо поклонялся какому-то своему Богу, который был для него выше земного счастья. Я ревновала его к Святому Духу и говорила ему об этом. Он смеялся и отвечал, что влюблён в мою красоту, а это и есть высшее проявление любви. Не знаю, какие грехи были за ним, но грешны мы все. Пока жива, буду ежечасно молить Господа о опасении его души».

— Да она с ним трахалась! — радостно предположил большеухий элитный студент, сидевший через два кресла от меня.

— Молодой человек, возьмите себя в руки, — ласково посоветовал ему Стас.