Андрей Горняк - Битая ставка

Дядя мой, Нилин, служил там уже начальником полиции, куда устроил и меня сначала следователем, а потом помощником, как-никак я был грамотным, окончил девять классов. Как следователь, я участвовал в обысках и арестах коммунистов и активистов, комсомольцев, в облавах на евреев.

Ну так и пошло, все больше и все дальше. Начал выпивать для успокоения души: нелегко было видеть, как немцы допросы вели. Нашел Веру Жалину, женился. Начал постоянно пить. Это чтобы оглушить себя водкой — допросы же и самому приходилось вести.

Через некоторое время дядя стал управляющим шахтой, а я — начальником полиции. В сентябре предложили мне вступить в русскую армию — немцы формировали тогда легион под названием «Варяг». Обещали, если дам согласие, отправить за границу, во Францию. Я согласился, думал, гложет быть, и отца где-нибудь там найду. Довезли нас тогда до Мариуполя, где шли бои. Нас послали в наступление. Там меня ранило в руку. Наши оставили меня долечиваться, а сами ушли дальше, в сторону Красноармейска. Я прожил в Мариуполе до глубокой осени, лечился. Затем явился в местную полицию города и поступил к ним на службу. Был следователем. Спустя некоторое время, меня вызвали в немецкий штаб. Долго расспрашивали там об отце, матери. Предложили учиться в их специальной школе. Ну вы понимаете, какой... Я согласился.

В январе 1942 года объявился отец. Он работает в немецком штабе следователем, носит форму обер-лейтенанта. Добился приказа, чтобы меня перевели к нему.

— А кто его шеф?

— Гауптман Вильке.

До этого момента Карнов еще сомневался в откровенности Шубина. Теперь все сомнения исчезли: он говорил правду. Будет ли он так же искренен в главном...

— Что же вы делали у отца?

— А ничего, отдыхал. Отец обещал отправить меня в Австрию, где у него остались жена и двое детей, но я решил дождаться, когда немцы освободят...

— Захватят, вы хотели сказать.

— Да, когда захватят Кубань. Очень хотелось найти мать.

— Ну, а дальше?

— Дальше все произошло неожиданно. Меня вызвал Вильке и предложил перейти линию фронта, найти мать ипожить у нее до прихода немецких войск. Я согласился. Да к матери, как видите, не попал,— закончил Шубин.

— Почему же вы пришли с документами на имя Нилина?

— Это мои настоящие документы. Их мне дали, когда я уходил на службу в легион «Варяг».

— А зачем вас снабдили паспортом Шубина?

— Его мне выдали в Мариуполе, в школе, на мою настоящую фамилию по отцу. Об этих документах Вильке ничего не знал. Я их взял с собой без его ведома. Сам и в чемодан между стенками спрятал их.

— Зачем же они вам понадобились?

— Для того чтобы легче было найти свою мать.

— Та-ак...— раздумывая протянул следователь.— Вас послали, чтобы вы нашли мать, но не снабдили документами на фамилию матери. Нет! В это мы не можем поверить. Генрих Вильке не такой дурак.

— Вы его знаете?

— Да, гауптмана Генриха Вильке мы знаем.

Шубин умолк. Замкнулся, ушел в себя.

— Ну, что голову повесил, Нилин, или, как тебя, Шубин?— спросил Заозерный.— Бойкий был раньше-то. Давай уж, раскрывайся до конца — цедишь в час по чайной ложке.

— Безнаказанность за содеянное не обещаем,— вмешался Карнов,— но снисхождение возможно, в зависимости от степени откровенности признания. Итак, нам нужно знать ваше задание, пароли, явки.

Шубин молчал. Затем, подняв голову, выдавил:

— Дайте подумать. Свое положение я понимаю. Если уж делать ставку, то я должен знать, на что иду. Больше говорить не имею желания. Хочу отдохнуть.

— Хорошо. Вас сейчас отправят отдыхать. Только не вздумайте дурить. Бежать вам не удастся. Если что — застрелят, и мать не увидите.

Шубина увели. Остаток ночи он провел в отдельной комнате крестьянской хаты. Окна были завешаны плащ-палатками. Высоко у потолка висела лампа. Охранял его здоровяк с тремя треугольниками в петлицах — помощник командира взвода охраны. У дверей, с наружной стороны,— часовой. Свет не гасили до рассвета.

Шубин лежал на сене в углу комнаты и думал как быть. Дать явки, пароль? А может, удастся выкрутиться? Придут немцы, узнают, как он провалил Посла, расстреляют и мать, и отца. Не показывать ничего, настаивать, что пришел сюда только для того, чтобы разыскать мать? Во-первых, не поверят. Во-вторых, вдруг Посол начнет действовать? Мне же придется и за это отвечать —почему я скрыл, что знаю его и иду к нему...

Так ничего и не придумав (а что придумаешь?), Шубин задремал.

С рассветом его растолкали.