Андрей Остальский - Синдром Л

В Вишняковском переулке пахло селедкой. Или килькой… или какой-то еще другой соленой рыбой. Что для Москвы достаточно удивительно. Я ожидал других, более неприятных запахов, прежде всего аммиака и затхлости, застарелого пота, смешанного с махоркой и испарениями жареного лука.

Но нет — уже метров за пять до дома номер двенадцать в нос ударил селедочный запах. Тоже веселого мало, но можно и потерпеть. И вообразить, что ты в Норвегии. Мне кто-то рассказывал, что во времена оны этот запах был ее национальным символом. А ведь у каждой страны, помимо национального флага, гимна и герба, должен быть и запах.

Половина Вишняковского переулка пахла, таким образом, по-иностранному, по-норвежски. А ведь переулок солидный, по длине и количеству домов судя, должен был бы улицей именоваться. И церковь в переулке стоит знаменитая, старинная, хоть и перестроенная после недавнего пожара. Памятник архитектуры, между прочим.

Во дворе дома номер двенадцать было грязновато, но в меру. Ржавая арматура не валялась где попало, а была сосредоточена в левом дальнем углу. Какие-то доски и куча опилок, в свою очередь, были сложены в правом. «Здесь все-таки чистят, убирают, стараются. Везде бы так», — подумал я с уважением.

Картину несколько портил пьяный, валявшийся метрах в пяти от подъезда. Он лежал ничком и тихо стонал, предпринимая время от времени слабые попытки встать. Над ним стоял милиционер и безразлично-усталым голосом уговаривал сделать усилие и подняться на ноги. Но помочь ему не хотел, брезговал, наверное.

Квартира двадцать три оказалась коммунальной. Это был шок: где это видано, чтобы психиарт в коммуналке жил! Что-то здесь не так, или психиарт ненастоящий, или…

Открыла мне безумного вида беззубая старуха — натуральная Баба-яга.

— Могу я видеть товарища Кентрова? — спросил я у нее приторно-вежливо. Хотел подольститься к столь страшному существу. Но старуха оказалась на удивление незлобивой.

— Это Кирюху, что ли? — волне добродушно осведомилась она. — Так нету его дома, кажись. Сейчас проверю, в дверь постучу.

И она тут же принялась колотить первую дверь направо каким-то загадочным предметом. Приглядевшись, я узнал клюшку для гольфа — и откуда только она здесь взялась?..

Тем временем из двери напротив высунулась еще одна женская голова, замотанная в полотенце. «Все по законам жанра», — успел подумать я.

— Чего стучишь, Никифировна? Родимчик с тобой хватит! — завопила женщина в полотенце.

— Ты сама, Надежда, не шуми… А то у меня от тебя уши болят, — с достоинством отвечала старуха, продолжая при этом колотить клюшкой в дверь. — А же не просто так стучу, а по делу, — пояснила она. — Не видишь: проверяю, дома ли Кирилл, к нему вон гости приехали из Ярославля.

«Почему из Ярославля?» — хотел я спросить, но не успел, так как женщина в чалме возопила негодующе:

— Какой дома! Как он может быть дома, когда он вон он на своем рабочем месте — во дворе пьяный валяется!

Я развернулся, и, крикнув душевной Бабе-яге «спасибо», бегом кинулся назад, во двор.

И еле успел.

Милиционеру, видно, надоело ждать и уговаривать, он приподнял таки пьяного с земли и теперь с видимым трудом тащил его к подъехавшей машине. А тот слабо сопротивлялся, за что получал периодические апперкоты от не на шутку разозлившегося мента.

— Товарищ сержант, товарищ сержант, подождите минутку, — попробовал я вмешаться в происходящее.

Но милиционер был явно не расположен к общению и знай себе тащил потенциального клиента в автозак. Я подошел ближе с намерением показать сержанту красные корочки с тисненым государственным гербом. Но он смотреть не хотел и, как мог, отгораживался от меня задержанным. Со стороны это выглядело как танец. Я кружил вокруг, размахивая корочкой перед лицом милиционера, а он, в свою очередь, проделывал оригинальные па, отодвигаясь и поворачивая ко мне осыпанный опилками зад пьяного. Не забывая при этом азартно кряхтеть и периодически бить его по чему попало.

— Товарищ сержант! — разозлившись, закричал я во весь голос. — Ну что же это такое, в конце-то концов! Прекратите эту парную пляску святого Витта! Я — капитан госбезопасности Ганкин и нахожусь при исполнении. Мне необходимо срочно поговорить с вами! По служебному делу!

Мильтон сделал еще один круг в обнимку с несчастным и наконец остановился. Неохотно выглянул из-за его плеча. Буркнул:

— Ну чего еще?

Я воспользовался моментом и сунул удостоверение ему прямо под нос и потом терпеливо держал его на весу некоторое время в развернутом виде. Милиционер читал долго, шевеля губами, а его подопечный периодически дергался, пытаясь вырваться, но блюститель держал его крепко, не выпуская из объятий.