Лев Никулин - Золотая звезда

– Да, но какая же тут связь?..

– А вот послушай дальше... В годы юности Фигнер был в Италии с русской эскадрой и по-итальянски говорил, как по-русски. И в то время, когда его искали, когда голова его была оценена, он проник во французский штаб под видом итальянского офицера. Мало того: он вошёл в доверие к французскому генералу Раппу, и Рапп отправил его, русского разведчика, с секретными донесениями в Италию. Конечно, донесения попали прямо в русский генеральный штаб.

– Вот это человек! – воскликнула Тася.

– Живя среди французов, Фигнер боялся одного, как бы не проговориться во сне, как бы не заговорить по-русски. И случалось, что не спал по неделям... Вот когда мне очень бывало трудно, я всегда думал об этом человеке.

Иноземцев улыбнулся, в глазах мелькнул весёлый огонёк, потом он снова нахмурился.

– Положение у нас с тобой создалось сложное. До сих пор я использовал то, что Мангейм грызся со Шнапеком, можно было лавировать... Мангейм – сила, и Шнапек уступал ему. А сейчас Мангейм как-то обмяк, а комендант упёрся и стоит на своём – суёт меня на место Ерофеева. Кажется, назревают события...

– А если тебе сегодня кончить это дело, – и в лес?

– Рановато. Срывается одна интересная операция, я готовил её три месяца. Надо довести до конца.

Они помолчали. Тася вытащила из волос шпильку и поправила фитиль коптилки. Иноземцев выглянул из шалаша. Падал мокрый снег, погода была неуютная.

– Для меня всё это кончается, – сказала Тася. – Завтра я буду на «большой земле», среди своих – и не надо будет ломаться перед немцами, и я не увижу больше их подлых рож! И всё-таки я не понимаю: почему ты меня отсылаешь, ведь об этом самом Краузе можно было послать донесение?

Иноземцев достал из полевой сумки маленькую, свёрнутую гармоникой записку, её можно было спрятать между указательным и средним пальцами.

– Вот что я тебе скажу, Тася... Когда пошёл слух о том, что немцы убили Разгонова, народ не поверил.

Я сам слышал, как матери говорили детям, что Разгонов жив, что немцы убили не Разгонова и его адъютанта, а двух партизанских разведчиков. Немцам будто бы стыдно сознаваться в ошибке, и они на всю область кричали, что Разгонов убит. В общем народ говорил правду. Разница только в том, что убили немцы не наших людей, а двух предателей – собакам собачья смерть. И сделано это было с твоей помощью. Разгонова считают мёртвым, три месяца о нём ни слуха, ни духа. Теперь ты посуди, что с тобой сделают немцы, если Разгонов воскреснет. В день, когда он воскреснет, ты умрёшь. Ты и так много терпела, люди оскорбляли тебя, женщины плевали тебе вслед, все считают, что ты выдала Разгонова...

– Да, – вздохнула Тася, – было бесконечно тяжко испытывать такое презрение, но я в глубине души и радовалась. Ведь это хорошо, когда народ так ненавидит предателей.

– Ну вот и отдохни.

Он вложил ей в руку записочку, и она крепко сжала пальцы в кулак.

– Ещё вопрос: когда воскреснет Разгонов?

– Это зависит от обстановки... Своевременно или несколько позже, как говорится... А личное поручение не забудешь?

– Ну, ещё бы!

Когда стало светать, захлопал мотор самолёта, Тася и Иноземцев вышли на поляну. Облака стояли высоко, снег перестал. Иноземцев помог Тасе подняться и сесть в машину позади лётчика.

– Ни пуха, ни пера!

– И тебе, Тася.

Они обнялись.

Самолёт побежал по поляне, оторвался от земли, прошёл над верхушками елей, сделал круг и ушёл на восток.

Несколько мгновений Иноземцев глядел ему вслед. Стук мотора затих в облаках. Иноземцев повернулся к шалашу:

– Борода! Давай «Абрека».

В кустах послышалось фырканье коня и мягкое шлёпанье подков по земле.

Андрей Андреевич Хлебников не то чтобы привык к мысли о своём одиночестве, но размеренная, трудовая жизнь постепенно успокаивала его. Он засыпал с мыслью, что следующий день его жизни размечен по часам, что у него нет времени для грустных размышлений. Лекции, консультации, совещания. Всё шло заведённым порядком. Лишь однажды произошёл странный случай: дважды, поздно ночью, зазвонил телефон. Андрей Андреевич несколько раз повторил в трубку, что он слушает, – никто не ответил. Очевидно, позвонили по ошибке.

Не забывали Андрея Андреевича и его ученики. Среди них были уже известные стране люди. Одни всё ещё приходили к нему за советами, другие для того, чтобы просто поглядеть на своего учителя, узнать, не терпит ли он в чём нужды в это суровое время. Поэтому Андрей Андреевич нисколько не удивился, когда к нему однажды явился молодой подполковник, один из недавних его учеников, Николай Дмитриевич Смирнов.