Богомил Райнов: Господин Никто

Распечатываю сигареты «Филипп Морис», оставленные чьей-то заботливой рукой, закуриваю и снова гляжу в сад. Маслиновые деревца серебрятся, будто выгорели от солнца. Листва апельсиновых деревьев густая и темная, за ними почти черной стеной стоят кипарисы. Рай густо обнесен лесом, чтоб ты не имел никакого представления об окружающей местности. Из-за стены кипарисов доносится урчание автомобиля, который останавливается где-то поблизости. Звенит звонок от калитки, и вскоре за моей спиной в холле слышатся торопливые твердые шаги.

Оборачиваюсь. Надо мной нависает полковник Дуглас со своим бледным, бесцветным лицом, словно только полученным из химчистки.

— Доброе утро! Как настроение? — протяжно произносит Дуглас.

— Благодарю, не плохое, — отвечаю я, поднимаясь с кресла.

Полковник не один. Слева от него стоит невзрачный человечек в белой панаме и черных очках.

— Господин Гаррис будет вашим учителем, — объясняет седоволосый, представляя нас. — Вы, насколько я мог понять, хорошо владеете французским?

Я киваю утвердительно.

— Чудесно! Господин Гаррис ознакомит вас с материалом, который неотделим от вашей будущей работы. Что бы вам ни понадобилось, за всем обращайтесь к нему. Я некоторое время не буду вас видеть, но это не значит, что я перестану о вас думать. Всего вам доброго и успеха в занятиях!

Полковник с бледной улыбкой пожимает мне руку и уходит. Однако я иду за ним следом и в прихожей останавливаю его:

— Господин Дуглас! Только два слова.

— Слушаю, — отвечает он с некоторой досадой.

— Ради бога, не возвращайте меня туда!

— Учту ваше желание, — безучастно говорит полковник. — Только запомните, я не всемогущ. Эти вопросы решают другие люди.

— Но если вы вернете меня туда, мне крышка. Вы же обещали послать меня в Париж? Я отлично владею языком. Буду вам полезен.

Бесцветные глаза полковника смотрят на меня с нескрываемой досадой.

— Видите ли, друг мой, — говорит он кротко, как ребенку, — при случае вы побываете и в Париже, и во многих других местах. Будете жить в уютных коттеджах, вроде этого, посещать роскошные заведения, проводить время в обществе роскошных подружек и вообще будете наслаждаться свободой. Но за все эти удовольствия надо платить напряженной работой и некоторым риском, господин Бобев! Вы не ребенок и должны знать, что в этом мире ничто не дается даром.

Он машет мне рукой и, прежде чем я успеваю остановить его, уходит. Впрочем, какой смысл его останавливать? Я действительно не ребенок и понимаю, что судьба моя решена какими-то незнакомыми людьми в незнакомом мне учреждении в ходе разговора, содержание которого мне никогда не узнать. Роскошная вилла и все прочее — блеф для прикрытия жестокого приговора: меня должны перебросить обратно. Когда и с какой целью — пока не известно.

Возвращаюсь в холл. Господин Гаррис положил на стол свой небольшой черный портфель и, устроившись на стуле, дремлет за темными очками.

— Какие-нибудь неприятности? — любезно спрашивает он, заметив тревогу на моем лице. И, не дожидаясь ответа, добавляет: — Садитесь сюда! Так. Я полагаю, мы можем начать. Вам, надеюсь, известно, что такое криптография.

Я молчу, уставившись в персидскую скатерть на столе, и самое последнее, что меня занимает в данный момент, это криптография.

— По известному определению Джона Бейли, «криптография — это искусство писать по способу, непонятному для всех тех, кто не владеет ключом используемой системы».

Человечек смотрит на меня сквозь темные очки, ожидая, вероятно, что я упаду от изумления, услышав определение Бейли, но я продолжаю разглядывать скатерть, ни во что не ставя этого Бейли и его формулировки.

— Криптография находит применение в самых различных областях. А пока что мы с вами займемся так называемым шифром. Надеюсь, что хоть это слово вам знакомо…

Господин Гаррис, видимо, заметил наконец что я со своими мыслями слишком далек от проблем шифра, потому что он многозначительно кашлянул и сказал уже другим тоном:

— Послушайте, господин Бобев, материал, который нам с вами предстоит пройти, довольно серьезный, да и время наше очень ограничено… Поэтому я прошу быть возможно внимательней. Если у вас есть какие-то свои заботы, то об этом вы мне скажете позже.

Господин Гаррис открывает портфель, достает несколько исписанных листов бумаги, затем сменяет темные очки на прозрачные, бросает взгляд на рукопись и протягивает мне листок.