— Там полно хрома. Штаты получают оттуда треть импорта.
— Тогда мы не можем упустить ее.
— В Детройте полагают, что нет.
— Кому понадобилось убивать Ван Зандта? Он же старик.
— Со мной вели переговоры двое из его кабинета министров. Он прибывает сюда через пару дней, чтобы выступить в ООН. Но сначала остановится в Вашингтоне.
Торжественного приема не будет. Его встретит заместитель государственного секретаря и по авеню Конституции отвезет в отель. В Белом доме принимать его не собираются.
— А что требуется от тебя?
— Застрелить его из ружья. Всю подготовку они обеспечивают сами.
— А не возникнет ли у старика подозрений?
— Вряд ли. Идея принадлежит ему. Собственно, он ничего не теряет, потому что умрет от рака в ближайшие два месяца.
В газетах не упускали случая упомянуть о том, что восьмидесятидвухлетний Хеннинг Ван Зандт, премьер-министр маленькой африканской страны, там и родился, в числе первых детей белых переселенцев. На его глазах территория, на которой хозяйничала Южно-африканская компания, превратилась сначала в колонию, а затем — в самоуправляемое государство. И, наконец, провозгласила независимость, впрочем, не признанную метрополией. Хром послужил причиной того, что Соединенные Штаты не присоединились к экономическим санкциях, но и не спешили с признанием независимости.
— Излагая мне свое предложение, они не скрывали, чего ждут от моего выстрела. Я не уверен, что они добьются желаемого результата. Но шум поднимется наверняка.
В Соединенные Штаты Ван Зандт ехал, чтобы с трибуны ООН просить поддержки для своей страны. В Вашингтоне он намеревался провести переговоры, касающиеся межгосударственной торговли.
— Они в курсе того, что происходит в Штатах, — продолжил Падильо. — Вину за убийство Ван Зандта возложат на неопознанного негра, и общественное мнение заставит Белый дом и государственный департамент поддержать режим Ван Зандта.
— Ловко они это придумали, — прокомментировал я.
— Распланировано все четко. Охранять Ван Зандта не будут, это не де Голль или Вильсон. Машину ему подадут открытую. Когда его застрелят, в Америке он станет мучеником, сложившим голову в борьбе за белую идею. Неплохой конец для человека, прожившего восемьдесят два года, желудок которого на три четверти съеден раком.
— Почему они обратились к тебе?
— Они искали профессионала, который не попадется полиции, потому что у них есть свидетели, готовые показать под присягой, что видели негра с ружьем. А профессионал всегда найдет способ остаться незамеченным. Вот они и остановили свой выбор на мне.
— Ты можешь это сделать?
Падильо поднял бокал и несколько мгновений разглядывал его содержимое, словно обнаружил в виски таракана.
— Наверное, да. Застрелю его и ничего не почувствую. Этого-то я и страшусь. Внутри у меня словно пустота. Но ты только кивни, и все будет сделано в лучшем виде. Меня не поймают, а ты, возможно, получишь свою жену.
— Возможно?
— Разумеется, мертвую, но ты проживешь достаточно долго, чтобы похоронить ее.
— То есть я буду знать слишком много, чтобы ходить по этой земле.
— Они прикончат и Фредль, и тебя, и меня. Те двое, что обратились ко мне, и будут свидетелями, видевшими негра с ружьем. Если добавить к ним Ван Зандта, получается заговор троих, а это уже чертовски много для такого тонкого дела.
— С нами получается шесть.
— Потому-то они и отделаются от нас.
Я посмотрел на часы. Почти три утра. Падильо сидел в кресле, обхватив голову руками, уставившись в ковер. Бокал стоял на кофейном столике.
— Мне следовало вернуться в Швейцарию, — повторил он.
— Но ты не вернулся.
— Да, сглупил, должно быть, старею.
— Ты на два месяца моложе меня.
— Так чего ты от меня хочешь? Пойти с тобой в ФБР или взять ружье с оптическим прицелом и уложить старика?
— Если я обращусь в полицию, они ее убьют.
— Это точно.
— Я не хочу, чтобы ее убили. Я не хочу, чтобы убили и тебя. Но они убьют нас всех, если ты застрелишь его.
— Я могу гарантировать, что они убьют Фредль и тебя. Со мной им придется повозиться подольше, но и спешить им нужды нет, потому что я не из тех, кто сам сдастся полиции, взяв на себя вину за убийство заезжего премьер-министра. Терпения им не занимать, а наемный убийца улучит момент, когда я потеряю бдительность.
— Они же знали, что я разгадаю их замысел, — медленно, словно думая вслух, произнес я. — Должно же до меня дойти, пусть и не сразу, что после убийства Зандта мы с Фредль живыми им не нужны. У меня, конечно, не семь пядей во лбу, но я же и не дурак. И им это известно.
Читать дальше