Эвелин Энтони - Шаг до страсти

— Прекрасно, — сказал он. — Еще один чрезвычайно важный документ.

Второй был его младшим помощником, армейским лейтенантом, официально числившимся атташе посольства. Он стоял очень низко на служебной лестнице и отступал от старшего начальника на три шага.

— Товарищ генерал, это будет скопировано и приобщено к папке с документами Синего.

— Прекрасно, — повторил генерал Голицын. Он посмотрел на светящиеся стрелки часов на руке. — Мне нужно идти. У меня встреча с венгерским послом. Оставайтесь здесь, пока не будут готовы все отпечатки. Дело Синего должно быть на моем столе в девять утра.

Он вышел из комнаты, лейтенант отдал ему честь, лаборант бросился открывать дверь. Генерал поднялся наверх в свою комнату — переодеться в форму. В отличие от западных дипломатов, которые предпочитали гражданское, члены Советского посольства, являвшиеся официальными военными представителями, этому обычаю не следовали. Генерал любил свою форму, на левой стороне мундира у него красовались разноцветные ленточки наград за жизнь, отданную службе на благо Родины, среди них несколько иностранных орденов. Собираясь уходить, он думал о папке Синего. Номинально он не являлся главой резидентуры, но, находясь в генеральском звании, он был старым, уважаемым членом политической верхушки страны. В связи с отсутствием настоящего руководителя он первым ознакомился с информацией, переданной самым важным советским агентом в Западном полушарии.

— Доброе утро.

— Доброе утро. — Джуди привыкла видеть своего соседа на террасе его бунгало, когда выходила завтракать. Первые два дня они не разговаривали, она вряд ли даже замечала его и большую часть времени проводила загорая на пляже или читая у себя на террасе. Отель был набит отдыхающими, пары соединялись с другими, превращаясь в маленькие группки, которые не отходили от бара и буквально оккупировали бассейн. Джуди отразила несколько попыток затянуть ее в такие компании. В бассейне она плавала только по ночам; она по-прежнему просыпалась после полуночи и одна ходила купаться в темноте. С ночным сторожем разговаривала больше, чем с кем-либо из живущих в отеле.

Она так ни разу и не заметила своего соседа, когда он по ночам наблюдал за ней. То, что он говорил только «доброе утро», позволяло считать его безобидным. Он также ни с кем не общался. Ел он за отдельным столом, и она тоже решительно воспротивилась попытке управляющего посадить ее с двумя другими женщинами, канадскими матронами, приехавшими сюда поболтать и позагорать.

До этого утра Джуди едва ли даже взглянула на него.

— Кажется, сегодня жарче чем обычно. — Она не ожидала, что он продолжит разговор.

— Да, — ответила Джуди. — Мне тоже так кажется.

— Возможно, будет дождь. Видите, появились облака.

— Возможно. Ничего страшного, дождь здесь никогда надолго не затягивается.

— Вы знаете, что нельзя прятаться под теми деревьями?

Она отложила книжку:

— Нельзя? Под какими деревьями?

Он был моложе, чем ей показалось. Темноволосый. Нервное лицо с тонкими чертами, светлые глаза.

Он смотрел на нее так внимательно, что взяться сейчас за книжку было бы с ее стороны просто невежливо.

— Вон те темно-зеленые деревья. У них любопытное название, не могу его точно произнести. Но, если идет дождь и вы стоите под ними, вода будет жечь вам кожу. Они очень ядовиты. Вас должны были предупредить об этом.

— Я не предоставила им такую возможность, — ответила Джуди. — С самого приезда я еще ни с кем не говорила.

— И я тоже, — сказал он. — Я приехал сюда, спасаясь от людей. Вы тоже?

— Да, — сказала Джуди. — Боюсь, что меньше всего на свете я хотела бы оказаться в толпе у бара.

— Вы не американка? Может быть, канадка?

— Англичанка, — ответила она. — Наверное, у меня небольшой акцент. Я проработала в Соединенных Штатах три года.

— Где вы работаете?

— В ООН, — сказала она. — А вы?

— Федор Свердлов. — Он встал. Он был довольно высокий, худощавый; в шортах и старомодных парусиновых туфлях со шнурками. Он уже успел загореть. Они пожали друг другу руки. Джуди знала русскую привычку пожимать руки. Если они принимались трясти вашу руку, а потом повторяли эту процедуру перед тем как попрощаться, следовательно, они к вам очень расположены. Если они не пожимают вам руку — значит, жди объявления военных действий.

— Я тоже в Америке. В нашем посольстве в Вашингтоне. Вы должны знать Вашингтон.

— Ну конечно, — сказала она. — Да, я знаю его. — У нее было такое чувство, будто ее голова — это сцена и все эти четыре дня и ночи за кулисами ее подстерегал Ричард Патерсон. Назвав Вашингтон, сосед попал в самую точку.