Борис Соколов - Абхазская повесть

— Сейчас закончим, — сказал Иван Александрович, — Не беспокойтесь, Сандро, он будет молчать, сколько вы потребуете. Скажите мне, кто уже знает, что Дробышев пришел в сознание?

— Как кто? Я, сестра знает.

— А кто еще?

— Да, видимо, пока никто. Но не беспокойтесь, у нас в городе этот секрет долго не продержится.

Чиверадзе перебил словоохотливого хирурга.

— Дорогой Сандро! Мне очень хотелось бы, чтобы наш раненый оставался некоторое время в бессознательном состоянии.

Шервашидзе удивленно посмотрел на Чиверадзе и перевел взгляд на Дробышева. Федор улыбнулся.

— Вы что, кацо, решили меня разыграть?

— Да нет, дорогой, но нужно, понимаете, очень нужно, чтобы окружающие думали, что он, — Чиверадзе кивнул на Федора, — еще без сознания. Понятно?

— Пожалуйста, если это вам нужно, — обиженно сказал Шервашидзе.

— Договорились! Давайте сюда вашу сиделку. Шервашидзе нажал кнопку звонка.

— Садитесь, Этери, — сказал он вошедшей сестре, — слушайте внимательно. Вы говорили кому-нибудь о том, что Дробышев пришел в себя?

— Нет, батоно, — ответила она, смущенная и официальным тоном главврача и присутствием Чиверадзе.

— Не успела значит, — улыбнулся Шервашидзе.

— Так вот, запомните, — вмешался Чиверадзе, — Дробышев очень плох и до сих пор без сознания. Да, да, очень плох, и вы думаете, он не выживет, — повторил он, увидев ее удивленное лицо. — Так и говорите всем и никого к нему не пускайте. Поняли меня?

Она закивала головой.

— А вас никто не расспрашивал о состоянии здоровья Федора Михайловича? — спросил Иван Александрович.

— Расспрашивали! — сказала Этери.

— Кто? — насторожился Чиверадзе.

— Да все и каждый день.

— Все — это не то, — разочарованно протянул Иван Александрович. — А кто-нибудь особенно не интересовался?

— Особенно? Нет, никто! Ваши звонили и приходили часто, все спрашивали о здоровье.

— А вы что говорили им?

— Как что? — она взглянула на Чиверадзе. — Правду говорила. Они и вино, и фрукты приносили, просили передать.

— Ничего не передавали?

— Главврач запретил. У больного все есть.

— Правильно, а теперь все принимайте. Но все передавайте только мне! Так нужно.

Она пожала плечами.

— Хорошо!

— И обязательно каждый раз узнавайте, кто принес! Понятно?

Она не поняла, но кивнула головой.

— У меня в дежурке и сейчас лежит сверток с фруктами и вином. Недавно принесли.

— Кто?

— Не знаю, Какой-то человек в штатском. Сказал, что от его друзей.

— Принесите сюда! — распорядился Чиверадзе.

— Имейте ввиду, Этери, вам доверено важное дело. Исполняйте все, что я вам сказал. В ваших руках, быть может, жизнь больного.

Этери испуганно и удивленно посмотрела на Чиверадзе и вышла. Он медленно и раздельно продолжал:

— У нас еще много врагов, Сандро, и они не брезгуют никакими средствами. В тайной войне, очень романтичной в книгах, написанных людьми, не имеющими понятия о нашей работе, и очень тяжелой действительности, враги применяют тысячи грязных и подлых способов. Кребс — старый мастер своего дела, а его хозяева славятся умением «выводить из игры» даже своих людей. Тех, кто много знает! Ну, о других и говорить нечего. Мы лечим раненых противников, они их добивают. А вот и Этери.

Увидев сестру с небольшим, аккуратно упакованным свертком в руках, Чиверадзе перевел разговор.

— Оставьте здесь, я возьму его с собой. Ты уж не обижайся, Федор. Тебе несут, а я отбираю.

— Вы еще не кончили? Пойдемте, Этери, пусть они поговорят, — сказал Шервашидзе, вставая. — Только короче. И потом зайдите ко мне, Вано, — обернулся он уже в дверях.

— Ты понял меня? — как только закрылась дверь, спросил Чиверадзе. — Возможно, они попытаются убрать тебя, мы поймаем их на этом. Когда тебе надо будет срочно сообщить мне что-нибудь ночью, имей ввиду — в коридоре дежурит санитар Гриша.

— Понятно!

— И в саду, — он посмотрел в окно, — тоже есть. Мне кажется, они попробуют навестить тебя — это было бы неплохо! А теперь давай прощаться, завтра заеду.

Чиверадзе поднялся, вынул из кармана брюк маленький маузер и сунул под подушку.

— На всякий случай! Все шлют тебе приветы, Василий Николаевич и Бахметьев тоже. Да, чуть не забыл, приехали Отрогов и Обловацкий, уже работают. Есть еще новость, но сейчас не скажу, потерпи. Хорошая новость, спасибо скажешь. А сейчас отдыхай!

Рано утром Обловацкий и Хангулов выехали в Гульрипш — небольшое селение к югу от Сухума. Появление их в этом маленьком поселке, лежащем на оживленном шоссе, не привлекло внимания местных жителей. Зайдя в оперпункт, Хангулов выяснил, что фамилию Акопян носят не меньше тридцати человек разного возраста. Обловацкий же, побродив по поселку и лавчонкам, зашел в маленький ресторанчик у автобусной остановки с заманчивым названием «Отдых друзей». Рядом с дверью на покоробившейся, порыжевшей вывеске были нарисованы беленький завитой барашек, бутылка вина, тарелка с чем-то очень неаппетитным и виднелась надпись «Зайди, голубчик» с большим вопросительным знаком.