Борис Соколов - Абхазская повесть

— Гость в доме — хозяину радость, — кланяясь, пробормотал Сандро.

Как только братья вышли, Метакса снова подошел к Сандро.

— Как думаешь, живой он? — спросил он тихо.

«Боишься?» — глядя на растерянное лицо хозяина дома, злорадно подумал Сандро.

— Не такой он человек, этот армянин, чтобы сдаться живым! — успокоительно сказал он. — А ты чего боишься?

Но Метакса только махнул рукой — лучше бы убили — и вышел из комнаты.

Оставшись один, Сандро подошел к окну. Как и час назад, улица была пуста и тиха. Даже собаки не лаяли.

«Ну хорошо, возьму письмо, уйду, из леса смотреть буду, пока не подойдут наши, — рассуждал Сандро. — Ну, а если они побоятся оставаться здесь и пойдут следом за мной? Что делать тогда? Или еще хуже — наши задержатся? В темноте не очень-то возьмешь их. Что решать, как решать? Нет, не по мне эта дипломатия! А что, если попробовать самому? — мелькнула мысль, но он сейчас же отбросил ее: — Нет, не справлюсь!» — и уже больше к этому не возвращался.

Услышав за спиной шаги, Сандро обернулся — к нему подходил Метакса.

— Хута сказал, чтобы я провел тебя до Семенли.

— А это далеко? — поинтересовался Сандро. «Не доверяют или хотят помочь?» — подумал он.

— Версты три. Дальше сам пойдешь. Что-то толкнуло Сандро. А если попробовать? Получив письмо и деньги («Пару баранов купишь!» — сказал Эмухвари), Сандро попрощался и вместе с хозяином дома вышел во двор. До дверей его провожал Хута. Сандро взглянул на дом — у окна стоял второй Эмухвари.

— Подожди здесь! — направляясь к калитке, бросил Метакса. Он подошел к изгороди и осмотрел улицу. Потом вернулся и махнул рукой. — Пойдем, никого нет!

Выходя из калитки, Сандро взглянул на противоположный дом. У него потеплело сердце: из окна смотрел Христофор. Сандро даже показалось, что тот помахал ему рукой.

Пройдя несколько десятков шагов и выйдя на небольшую лужайку, они поравнялись с дремавшим в траве человеком. Лицо спящего было прикрыто от солнца платком. Рядом с ним лежали сапоги и небольшой хурджин. Миновав его, Сандро обернулся. Человек переворачивался на другой бок, платок сполз с его лица, и Сандро увидел улыбающегося Пурцеладзе.

Откладывать разговор с Метакса не было смысла. И Сандро решился.

— А если армянина взяли живым и он все расскажет чекистам, знаешь, что тебе будет? — спросил он шедшего рядом грека.

Тот замахал руками.

— Что ты, что ты! Совсем пропадем. Им что, ушли в лес — ищи их. А здесь — дом, хозяйство, семья. — Представив себе приближающуюся беду, Метакса схватился руками за голову и застонал: — Что будет, что будет!

Сандро остановился.

— Спасать себя нужно, вот что! Бояться их будешь — сам погибнешь!

— А что делать? — опуская руки, растерянно спросил грек.

— Пойдем, помогу, — Сандро показал на лес.

В пятнадцать ноль-ноль закончили окружение села. Особенно тщательно были перекрыты выходы и тропы северной части. Но кто мог предугадать маршрут врага? Наблюдение за домом убеждало, что Эмухвари еще там и, судя по их спокойному поведению, не догадываются о надвигающейся опасности. Возможно, они ожидали еще какого-нибудь связного? Или хотели дождаться темноты, чтобы спокойно уйти?

Напряжение нарастало. Наконец, в пятнадцать тридцать пять из комнаты вышел уже возвратившийся из леса Метакса, постоял на веранде, посмотрел кругом и вернулся в дом. Строгов, наблюдавший в бинокль, заметил в его движениях какую-то нервозность. Дальнейшее ожидание становилось опасным, и он послал записки Березовскому, Хангулову и Пурцеладзе. Минут через двадцать посланный им Христофор вернулся с ответом. Березовский соглашался с предложением Николая Павловича окружить дом, предложить Эмухвари сдаться, а в случае отказа, еще до темноты ворваться в комнаты и взять их силой. Конечно, нужно стараться взять их живыми.

Но Березовский рекомендовал начать не в шестнадцать ноль-ноль, а в восемнадцать. Пурцеладзе ответил Строгову лаконично: «Командуй — будем выполнять». От Хангулова посланный не вернулся. Строгов прильнул к биноклю. Неожиданно Христофор толкнул его в бок и показал рукой на улицу. К их дому подходил Дробышев. Борода и большие пушистые усы, прикрытые соломенной шляпой с широкими полями совершенно изменили его лицо, но рука, рука! По ней-то, да еще по хорошо знакомой походке вразвалку и узнал его Строгов. Как только Дробышев вошел во дворик, Строгов тихо свистнул, и через минуту они уже лежали вместе на чердаке и сквозь оторванную доску наблюдали за домом Метаксы.