Дэниел Сильва - Под конвоем лжи

Операция «Шелковица» была задумана под воздействием уроков Дьеппа и высадки десантов в Средиземноморье. В Дьеппе, где 19 августа 1942 года состоялась попытка десанта, закончившаяся катастрофой, немцы всеми силами препятствовали союзникам воспользоваться портом и преуспели в этом. В Средиземноморье они, перед тем как сдать порты, разрушали их, делая непригодными на долгое время. Разработчики планов вторжения сочли шансы захватить порты неповрежденными практически равными нулю. Поэтому они решили, что и люди, и техника будут выгружаться на необорудованные берега Нормандии.

Еще одну проблему представляла собой погода. Анализ климата французского побережья за долгий период показал, что продолжительность относительно безветренного периода никак не может превышать четырех дней подряд. Следовательно, решили разработчики, нужно исходить из того, что выгрузку придется производить во время шторма.

В июле 1943 года премьер-министр Уинстон Черчилль в сопровождении делегации из трехсот официальных лиц приплыл в Канаду на борту «Куин Мэри». В августе Черчилль и Рузвельт во время встречи в Квебеке одобрили план вторжения в Нормандию. Во время плавания профессор Дж. Д. Бернал, выдающийся физик, устроил в одной из роскошных кают впечатляющую демонстрацию. Он налил на дно ванны несколько дюймов воды, мелкий конец должен был являть собой берега Нормандии, а глубокий — залив Сены. Поместив в ванну двадцать бумажных корабликов, Бернал при помощи щетки, которой трут спину, устроил в ванне шторм. Кораблики сразу же пошли ко дну. Тогда Бернал надул спасательный круг и положил его в ванну вместо волнолома. Снова была пущена в дело щетка, снова в ванне разыгрался шторм, но на сей раз кораблики благополучно отстоялись в образовавшемся затишье. Бернал объяснил, что точно то же самое должно происходить в Нормандии. Стоит разыграться шторму, как последуют страшные беды, значит, необходима искусственная гавань.

В Квебеке британцы и американцы договорились выстроить для вторжения в Нормандию две искусственные гавани, каждая из которых будет равна по вместимости известному порту Дувр. На строительство Дуврского порта ушло семь лет; в распоряжении британцев и американцев имелось не более восьми месяцев. Это была задача невообразимого масштаба и сложности. Каждая искусственная гавань или, как их называли между собой работники штаба, каждая «шелковица» должна была стоить примерно 96 миллионов долларов. Британская экономика, сильно ослабленная за четыре года войны, должна была обеспечить четыре миллиона тонн бетона и стальных конструкций. Требовались сотни инженеров высшего уровня и десятки тысяч квалифицированных строительных рабочих. Для доставки гаваней из Англии во Францию в день "Д" необходимо было привлечь все буксирные суда, имевшиеся в Великобритании и на Восточном побережье Соединенных Штатов.

Единственной задачей, равной по сложности строительству «шелковиц», являлось обеспечение секретности этих работ. Доказательством этого должен был служить и тот факт, что Артур Бэрнс со своей коротконогой бесхвостой собачкой еще стоял на набережной, а катер, на котором находилась команда британских и американских инженеров, уже причалил к берегу. Люди сошли по трапу и направились к ожидавшему их автобусу. Впрочем, один отделился от группы и зашагал к стоявшему поблизости штабному автомобилю, который должен был доставить его в Лондон. Водитель вышел, привычным движением распахнул заднюю дверь, и коммандер [20] Питер Джордан сел в машину.

Нью-Йорк, октябрь 1943

Они приехали за ним в пятницу. Эти люди почему-то запомнились ему как Лаурел и Харди: толстый, приземистый американец, от которого пахло дешевым лосьоном после бритья и сосисками с пивом, съеденными за ленчем, и тощий благообразный англичанин, пожавший руку Джордана с таким видом, будто хотел пощупать его пульс. На самом деле их звали Лимэнн и Брум, по крайней мере, так было написано в удостоверениях, которыми они по очереди помахали у него перед носом. Лимэнн сказал, что работает в Военном министерстве, Брум, костлявый англичанин, промямлил что-то насчет Военного кабинета. Ни один, ни другой не носили военной формы — Лимэнн был одет в потертый коричневый костюм, пиджак которого обтягивал его объемистый живот, а брюки, судя по неопрятным складкам, резали в шагу; Брум, напротив, щеголял в изящном темно-сером костюме, казавшемся слишком теплым для нью-йоркской осени.