Клавдий Дербенев - Ошибочный адрес

— Хорошо, пусть так, папаша. Завтра я устрою вас на работу в парк ночным сторожем. Ясно? И ночью не спать там…

Мыкалов облегченно вздохнул. Слова дочери открывали ему простор в действиях.

— Смотрю я на тебя и думаю, как трудно жить на белом свете крашеной…

— Как крашеной?

— Чего тут не понимать! На заводе, при людях, ты как настоящая коммунистка, а нутро самое буржуйское. Золота буржуйского жаждешь…

— Хочу! Я его на детские дома пожертвую.

— Полно, доченька, не чуди! Ты — да пожертвуешь! Ты в нашу породу ударилась. Бабушка Анфиса, покойница, страсть жадна до золота была…

— Вас могут узнать в городе.

— А я не боюсь. Чего мне опасаться? Что я, преступник? Другое дело, что я для тебя и твоего супруга неудобство могу представлять своей персоной. Но и то, какое неудобство? Просто как бы тень от луны. Я вас понимаю. Ты не смотри, что я старый. Вот ты марксизм, надо полагать, изучаешь и должна знать, что так называемый биологический подход к людям давно осужден. Известно, что сын за отца не отвечает, а тем паче дочь…

— Довольно, папаша, пора спать.

— Я не против. Будь добра, разреши лечь на кухне. По ночам я много курю…

— Пожалуйста.

Шухова ушла в комнату. Мыкалов перекрестился и поплелся за ней.

Он долго не мог уснуть. Открыл окно, взобрался на подоконник, расколол и съел один орех, больше не хотелось; курить он и не собирался. Потом неожиданно уснул и тотчас проснулся, увидев себя падающим из окна.

— Скорей бы домой, — прошептал он и досадливо сплюнул наружу.

Дочь не обманула. На другой день по ее рекомендации Мыкалов был принят в парк на временную работу ночным сторожем.

Мыкалов с ехидством подумал: «Если моя козочка так обрадовалась золоту, то для видимости придется поковырять землю. Буду ломать комедию!»

Из конторы парка Мыкалов пошел на квартиру дочери: Людмила оставила ему ключ перед уходом на работу. Заглянув во все углы, он удостоверился в одиночестве, разделся до трусов и приступил к поискам.

Время летело безрезультатно. Присаживаясь отдохнуть на диван или на стул, Мыкалов вытирал вспотевшее лицо и ворчливо приговаривал:

— Черти! Ничего, видать, дома не держат… Проклятый Крошкин, тебя бы на мое место.

Внимание привлек стоявший у окна письменный стол. Мыкалов уже обшарил его, перебрал все конспекты по истории партии, осмотрел содержимое двух ящиков. Оставался один нижний, закрытый на замок.

Кряхтя, Мыкалов опустился у стола на колени, подергал за скобу ящика. Ищущим взглядом осмотрел поверхность стола. Заметив металлический блеск в одной из книг, лежавших стопкой, Мыкалов, жадно схватил книгу: в ней оказался ключ. Запомнив страницу книги, он отбросил ее и трясущейся рукой стал примерять ключ к замочной скважине. Щелкнул замок, и Мыкалов выдвинул ящик, доверху наполненный старыми газетами. Он выбросил на пол газеты. На дне ящика лежала толстая тетрадь в сером матерчатом переплете. Он схватил ее. На правом листе было старательно написано черными, с рыжеватым оттенком, чернилами:

«Дневник Лебедева Василия Ивановича. Начат в городе Ярополье 21 июля 1918 года».

Мыкалов улегся на диван и стал перелистывать тетрадь. Она была пронумерована от первой до двести семьдесят второй страницы.

«Нет ли тут чего важного?» — подумал Мыкалов, загоревшись интересом разведчика. В первой записи он прочитал:

«Сегодня покончено в городе с белогвардейцами! Подлые гады, укрепившись на высоких церковных колокольнях Серафимовского монастыря и других церквей, поливали пулеметным огнем наши рабочие районы.

Есть над чем подумать! Есть о чем говорить на митингах! Рабочие Заречного района оказались героями. Сколько их откликнулось на зов большевиков и взялось за оружие! Тут были ткачи, металлисты и наши железнодорожники из депо. Некоторые из них погибли смертью храбрых.

22 июля 1918 года. Сегодня девчушке стало лучше. Может, выживет. Ну и пусть живет! Станет у меня трое детей. Ничего, прокормимся».

Мыкалов понял, что записанное касается Людмилы. Он посмотрел на часы, устроился поудобнее и стал читать дальше:

«Опишу, как у меня появилась дочка. На третий день захвата центра города белыми меня, вместе с Потаповым и Кузьминым, послали в разведку. В темноте мы перебрались через низину, что тянется от завода Сабурова к речке Волочилихе. Переплыли реку благополучно. Разведали все, что было приказано. Но не просто оказалось выбраться обратно. Беляки с колокольни Митрофаньевской церкви простреливали из пулеметов весь берег. Решили ждать до ночи. Спрятались в погребе под развалинами какого-то сарая. Мне не сиделось, и я выполз наружу. Вижу, недалеко дом догорает, а на дороге, как раз напротив того дома, лежит на дороге женщина, как потом оказалось убитая. Около убитой сидит девочка лет пяти и кричит страшным голосом. Глаза у девочки совсем очумелые. Кругом стрельба. На дороге пыль вздрагивает от пуль. Вот-вот, думаю, сразит девчонку. Стал подзывать ее к себе — не идет. Пополз к ней. Она с места не двигается, но тянется. Не выдержал — вскочил, подбежал. Не знаю, как жив остался, а притащил малышку в подвал. Спрашиваем, как зовут, чья. Смотрит, а слова не промолвит. Когда стемнело, выбрались мы из погреба. Девочку с собой прихватили. Жена удивилась моей находке, долго смотрела и молчала, а потом прижала к груди».