Дарья Плещеева - Батареи Магнусхольма

— Да, господин Гомберг.

— Гостиница вам понравилась?

— Да, господин Гомберг.

— Деньги на карманные расходы вы получили?

— Да, господин Гомберг. Я могу отчитаться…

— Не надо.

Денег Клаувицу было выдано двадцать крон — как раз позавтракать и пообедать, конечно, не в «Двенадцати апостолах», но мало ли в Вене кондитерских и погребков с разумными ценами. Пока что, вместе с билетом на поезд «Франкфурт-на-Майне — Вена» и оплатой информаторов, которых привлекли агенты Эвиденцбюро, эта авантюра обошлась Максимилиану Ронге в сто десять крон.

Клаувиц деликатно, как ему казалось, примостился на краешке стула. Саквояж он поставил на колени и вцепился в ручки мертвой хваткой.

— Итак, поговорим о деле. Покажите мне этот аппарат.

Клаувиц достал из саквояжа коробку, порылся в ней, выложил на стол маленькое, со спичечный коробок величиной, устройство.

— Надо же, до чего мы дошли. Скоро изобретут фотографические камеры размером с пуговицу, — сказал Ронге. — Сколько это весит?

— Чуть больше двух унций, господин Гомберг.

Ронге потрогал пальцем миниатюрную фотокамеру, изобретение доктора Юлиуса Нейброннера.

— Ну что же, сделаем опыт, — сказал он. — Заводите свою адскую машинку.

— Не возьму в толк, как там помещаются пластины, — пробормотал Зайдель.

— Пластины — это прошлый век, в нынешние аппараты вставляют рулоны пленки, — сказал Ронге. — Но все равно непонятно, куда помещается рулон. А, Клаувиц?

— Тут особая пленка, я знаю, кому ее заказывать в Леверкузене. Там недавно завод построили… и, в общем, можно заказать узкую пленку… если заплатить…

— Это само собой. Приступайте.

Клаувиц поколдовал с аппаратом, покрутил объектив.

— Вот, тесемочки, крест-накрест… Я могу надеть на руку. Надеть?

— Давайте.

Клаувиц нацепил аппарат на правую кисть, подогнал тесемки и щелкнул кнопками.

— Итак? — спросил Ронге.

— Я сейчас буду ходить по вашему кабинету, господин Гомберг. Вот, изволите видеть, два объектива. Один спереди, другой внизу. Вот тут расположен часовой механизм, совсем маленький, от дамских часиков, от Картье, я купил за свои деньги… Снимки будут делаться автоматически, каждые тридцать секунд. Но время можно выставить какое пожелаете. Потом я, если будет угодно…

Клаувиц посмотрел на чемодан.

— Да, для вас подготовлена темная комната, — сказал Зайдель. — И там есть проточная вода. Приступим, господин Гомберг?

— Приступим. Начинайте, Клаувиц.

В течение трех минут Клаувиц ходил по кабинету взад и вперед, поднимая руку то в сторону, то вперед. Ронге и Зайдель молча следили за этими маневрами.

— Запас пленки выработан, господин Гомберг, — сообщил Клаувиц. — Прикажете проявлять?

— Да, конечно. Реактивы, как я понимаю, в чемодане?

— Да, господин Гомберг.

— Ну, ступайте.

Зайдель увел Клаувица и вскоре вернулся.

— По-моему, он безбожно глуп, — сказал Ронге.

— У него хватило ума тайком сделать чертежи и детали, господин Ронге. Я думаю, в любой мастерской, где Нейброннер разместил бы заказ, нашелся бы такой Клаувиц и собрал для себя копию. Такой неприметный тихоня Клаувиц, на которого ввек бы никто не подумал… И обойдется нам это совсем недорого. Покупать аппараты у Нейброннера — дороже бы вышло, да и опасно…

— Если учесть, что Юлиус Нейброннер два года назад проводил опытные съемки с самолета в России…

— Так что я правильно поступил, господин Ронге?

— Абсолютно правильно — нам как раз и был нужен нищий чудак с психологией мелкого воришки. Он женат?

— Кто бы за него пошел…

— Есть среди наших служащих особа лет тридцати пяти, приятной внешности, которая могла бы составить при необходимости его счастье?

— Вы имеете в виду — особа, которая уже не может выполнять более сложные и, так сказать, дамские задания?

— Да, из простых.

— Найдем.

— Если все действительно так хорошо, как мы надеемся, если эта камера способна делать с высоты качественные снимки, как утверждает Нейброннер… То пусть Клаувиц вернется с этой особой к себе домой, во Франкфурт-на-Майне…

Зайдель взял блокнот и стенографическим способом стал записывать указания начальства.

— Пусть эта особа познакомится с хозяином мастерской, втолкует ему, что Клаувиц женится на ней и переезжает… ну хоть в Нюрнберг, что ли… И пусть смотрит, чтобы он не вступал в душевные разговоры ни с кем в мастерской. Если Нейброннер догадается, что какой-то Клаувиц, который умеет только отверткой орудовать, догадался скопировать его аппарат, да еще предложил нам, считайте, что план провалился.