Инна Тронина - Время «Ч»

– Чёрт побери! Он же обещал… Ладно, возвращайся, – разрешил майор. В его голосе Гагик уловил обиду и безысходность.

Вокруг будки топталось и снова много народу, но все они были не опасны. На всякий случай Гагик говорил шёпотом, хотя никого, похоже, его персона не интересовала .– Возвращаться к вам? – на всякий случай уточнил Гамбарян.

– А что тебе там делать? Следи за хвостом, береги себя. Да ты и сам знаешь…

Больше Горбовский ничего не сказал и торопливо положил трубку.

Ншан Тер-Микаэльянц нажал кнопку «стоп» и склонился над диктофоном. Он долго молчал, почёсывая за ухом ножом из слоновой кости, и старался взять себя в руки. «Братва» не должна была видеть его обескураженным, растерянным, испуганным, а потому следовало молчать как можно дольше. Он так поступал всегда, когда наваливались проблемы, и в полной тишине искал верное решение.

Ншан отошёл к окну и долго смотрел, как с крыши деревянного дома падают последние капли дождя. Кроме него, в Горской сейчас находились Зураб Сакварелидзе, Рафик Алмякаев и Назар Жунда. Последний был крепко прикручен к резному, почерневшему от времени стулу красного дерева. Из распухших фиолетовых его губ сочилась сукровица, оба глаза распухли и пропали за расползающейся по скулам чернотой. Жунда открыл рот, и оттуда, лопаясь, вырвались розовые пузыри. Всех передних зубов сверху и снизу не было – они вместе с кровавыми ошмётками валялись на полу.

Ншан был высокого роста, с иссиня-чёрными, тронутыми сединой волосами, которые он гладко зачесывал назад. Иконописное лицо его было красиво и печально. Несмотря на то, что утром Ншан тщательно побрился, верхняя губа его и подбородок опять покрылись синеватой тенью. Рассеянный взгляд главаря «базарных» скользил по увешанным плодами яблоням. Там, радуясь окончанию бури и дождя, громко чирикали воробьи.

Во множестве звуков и запахов, смешавшихся в очаровательный коктейль, угадывалось приближение вечера и осени. Косые лучи красноватого солнца сверкали в окнах соседних домов, отражались от мокрых стен деревянной башенки напротив. Все здешние строения буквально утопали в зелени, и со двора доносилось кудахтанье кур. Ншан внимательно наблюдал за одной из них – белой, намокшей и сильно из-за этого подурневшей. Курица выбежала на песчаную дорожку с отпечатками автомобильных шин, в самой середине которой ярко зеленела травянистая широкая полоса.

– Ну, что ж, Назар… – Ншан отвернулся от окна, потеряв из виду двух куриц. К первой за это время прибавилась вторая – чёрная, с малиновым мясистым гребнем. – Твоя судьба была в твоих руках. То, что ты оказался идиотом, не моя вина. Простить я тебя не могу, и ты сразу знал, что так будет. – Тер-Микаэльянц подошёл к связанному и двумя пальцами взял его за подбородок.

В бессмысленных, белых на фоне кровоподтёков глазах Жунды вдруг появились мутные слёзы. Они тут же упали на колючие щёки и покатились вниз, размазывая грязь и кровь.

– Не надо плакать, – задушевно, даже тепло сказал Ншан. – Ты заслужил лёгкую смерть. Так вот, находясь у престола вечности, скажи мне – давно Гюлиханов пашет на ментовку?

– Н-нет… Н-не ж-ж-наю… – Страшный кровавый рот не мог произносить членораздельных слов.

И тотчас голова Жунды мотнулась под ударом кулака Сакварелидзе. Фонтан ярко-алой крови брызнул из разорванной губы, и по грязной рубахе рассыпались тёмные пятнышки. Связанного стало рвать, и тогда Зураб, поморщившись, лениво ударил его ребром ладони по горлу. Несчастный, протяжно застонав, потерял сознание.

Ншан невозмутимо пожал плечами:

– Странно… Работал на Алима и не знал, откуда тот взялся, кому литерит.

– Врёт он всё, шеф. – Сакварелидзе зачерпнул кружкой воду из ведра и вылил её на голову Назара. Тот попытался открыть глаза, но лицо всё больше синело и распухало. Поэтому прорезались только слезящиеся щёлочки.

– Назар, это глупо. – Ншан положил руку на голову Жунды, взял его за мокрые жидкие волосы и стал оттягивать её назад, одновременно нажимая пальцем другой руки на кадык. – Ты знал, что он – мой враг, но молчал. Так ведь?

– Х-хадж-жиеву… Д-думал-л… – Жунда всё более терял человеческий облик.

Ншан внезапно отпустил его:

– Ах, Хаджиеву? Так и шёл бы к нему. Мы разве тебе плохо платили, а? – Наш мигнул Алмякаеву, и тот, подойдя, ударил Жунду ногой в низ живота. Тот, выгнувшись дугой, страшно закричал от боли и смолк.

Тер-Микаэльянц похлопал Рафика по плечу: