Верт Уильямс - Ада Даллас

Объявление в разных вариантах повторялось в течение двух недель. Я позвонил Янси и предупредил:

– У вас остается только две недели.

– Вам, по-видимому, очень по душе наша каторжная тюрьма, – ответил он.

Разумеется, я подготовил кое-что взамен обещанного разоблачения на тот случай, если блеф сорвется. Замена была не так уж плоха: молодой гангстер, рассорившийся со своей бандой из юго-восточной Луизианы, согласился выступить по телевидению с показаниями о том, что бандиты действовали в сговоре с Янси. Он соглашался дать показания публично и под присягой. Таким образом, я обеспечил себе пути отступления. Но ведь не того мне хотелось. Нет, это не был Армагеддон.

Я встретился с Рикко Мединой.

– Уж больно трудное дело, генерал, – ответил он. – Пожалуй, такое трудное, что придется отказаться.

– Отказаться? И не думай.

Медина прекрасно знал, что он у меня в руках, и потому, пожав плечами, ответил:

– Ну что ж... Посмотрим, что можно сделать.

Я не убийца. Я никого не хотел убивать. Даже этого сукина сына, который из кожи лез вон, чтобы отправить меня на электрический стул. Убивал его не я. Он сам себя убивал. И тут уж я ничего не мог поделать.

Шесть дней спустя в заранее условленное время я позвонил Медине из телефона-автомата (он ждал моего звонка в будке другого автомата).

– Не выгорает, хотя мы старались, – сообщил он. – Нам так и не представилась возможность сработать наверняка. Его здорово охраняют. До восемнадцатого нам не успеть.

Медина, похоже, говорил правду.

– Тогда забудь об этом.

Я и расстроился, и почувствовал облегчение. Нет, нет, он должен умереть, но я не хотел еще одной смерти на своей совести, и потому неудача Медины не столько огорчила, сколько обрадовала меня. Тем не менее Джексон вычеркнул себя из списка живых. При мысли о том, что теперь мне самому придется браться за дело, чувство облегчения мгновенно испарилось. Не лежала у меня душа к подобным занятиям. Я не убийца. Я неплохой малый, когда мне дают возможность доказать это.

Однако иного выхода не существовало, предстояло приниматься за работу самому.

Задача была не из легких. Дня два я ломал голову и в конце концов принял решение.

Самое лучшее – ликвидировать его прямо на лестнице Капитолия еще до того, как он раскроет рот. И сделать это так, чтобы ко мне не тянулось абсолютно ни одной ниточки. Тщательный расчет, исключительная точность исполнения. В общем, я встретился с труднейшей проблемой из тех, что мне доводилось когда-либо решать.

До передачи оставалось всего три дня, и я уже почти не сомневался, что моя затея лопнет как мыльный пузырь. Возможно, Ада рассказала Янси о моем обещании ни единым словом не упоминать о событии в Мобиле, и тот перестал думать о капитуляции. Теперь я уже сожалел о своей откровенности с Адой. Однако снова поступил бы так же, если бы представилась возможность. Игру надо было доводить до конца. Я поручил техникам и операторам телевизионной студии подготовить аппаратуру для переброски в Батон-Руж.

Дня за два до того, как Джексон должен был выступить по телевидению, ко мне в кабинет зашла Ада.

– Уверена, что тебе не дает покоя одна мысль, – заметила она. – Так вот, выбрось-ка ее из головы.

– Не понимаю, о чем ты говоришь, лапочка, – удивился я.

– В таком случае извини. Но все-таки послушайся моего совета, лапочка.

Через пять минут после ее ухода я снова все тщательно прорепетировал. Такие прикидки я проделывал уже четвертый день подряд. В оставшееся время собирался проделывать дважды в день. К вечеру восемнадцатого я должен был довести исполнение до полного совершенства.

На этот раз мне потребовалось шесть минут.

Итак, тянуть дальше не имело смысла, наступило время использовать то, что у меня имелось. Хватит предаваться бесконечным размышлениям, какой способ лучше, а какой хуже. Надо остановиться на чем-то одном.

Я еще раз мысленно перебрал все возможности и в конце концов решил, что выбрал и способ, и человека и что оба они отвратительны. Его звали Хауард Мастерс, и был он известен как отъявленный негодяй.

Лет десять назад его с треском выгнали из одной приличной газеты, и с тех пор он выполнял всякие грязные поручения, за которые постеснялся бы взяться иной отпетый мерзавец. Вот я и хотел с его помощью протащить в газеты сообщение о том, что теперешний губернатор Луизианы в свое время зарабатывала на жизнь проституцией. Мастерс называл себя специалистом по контактам с публикой, однако все настоящие специалисты в этой области открещивались от него, как от сатаны. Тем не менее жил он не хуже всех прочих.