Хаим Калин - Секундант одиннадцатого

– Ты это серьезно, папа?! – вызверился на отца Виктор, точно предок – источник всех его стеснений. – Что, белка к себе призвала!? Ты, вроде, две недели не пил.

– И кто только придумал для подарков ленту с бантиком? – игриво озадачился Алекс, обращаясь к некоему арбитру. – С подарками у меня будто полный ажур, а вот с голубой каемочкой на блюдечке ничего не выходит. Ладно, поехали. Чемодан я сам…

По пути в «Бен-Гурион» семья несколько размякла, наверное, потому, что не вполне комфортный эпизод близился к завершению. Болтали о чем угодно, только не о крутом вираже, куда занесло Алекса. Скорее всего, Виктор воспринял отцовскую историю в привычном русле – мелких пьяных конфликтов с органами правопорядка, из которых его родитель виртуозно выкручивался, но которые тем или иным контуром его, Виктора, задевали. Сын гордился своим отцом, хотя бы за экстравагантность творческой натуры, обзаведшейся крепким экономическим тылом, который передается по наследству. Но нести издержки при этом не хотел. В некотором смысле отец был для него музеем, причащение к которому престижно, но вход, в который должен быть по удобному расписанию и всегда бесплатен. Впрочем, для общества, мерно обрастающего потребительским жирком, ничего необычного. И Алекс уже забыл, с каких пор воспринимал отношения с сыном как не реформируемую данность.

Попрощались они все же теплее, чем обычно, передавая болтанку настроений – между осознанием перекосов дня и верой в благополучный исход злоключения, бывшей, разумеется, самоуспокоением.

***

Алекс воспринимал «Бен-Гурион» как КПП между позевывающей повседневностью и территорией европейского лубка, воспоминаниями о котором он большую часть времени жил. Потому свои частые вылазки в Европу он планировал с особым тщанием, избегая узких мест и проблемных обстоятельств. В этом ремесле он столь поднаторел, что слыл дрессировщиком черных лебедей туризма.

За двадцать восемь лет Алекс изучил «Бен-Гурион» до того хорошо, что, ему казалось, он мог перемещаться по нему вслепую. Между тем лоукостером «Germania» он прежде не летал, не представляя, где у того стойки регистрации. Тут как назло информационное табло зависло, но спустя минуту-другую заработало вновь, сориентировав, куда путь держать.

Однако та заминка оказалась сущим пустяком на фоне того, что произошло далее. Технологическая цепочка «служба безопасности – регистрация – паспортный контроль» мурыжила Алекса намного дольше, чем обычно, и как ему казалось, обменивалась некими сообщениями. Но главное – изучала его то с опаской, то с нездоровым любопытством. В какой-то момент ему даже захотелось повернуть назад – от неувязок и сигналов беды, множащихся точно бактерии.

Между тем талон выезда паспортным контролем выдан, стало быть, его страхи и подозрения – плод болезненного воображения, расшатанного многосерийной драмой. Впрочем, впереди просвечивание ручной клади и личных принадлежностей. Тут, по завершении процедуры, в момент вдевания ремня в джинсы, контролер сообщает: «Тебя приглашают на таможенный досмотр».

Алекс не то чтобы растерялся – не представлял, о чем вообще речь. Ведь таможня в аэропортах, он полагал, замыкается на прибывших пассажирах, притом что при выезде есть свои и немалые ограничения, в частности, на вывоз наличных.

Оказывается, выездная таможня присутствует, только, в отличие от въездной, своими скромными размерами неприметна. Алексу вновь захотелось перенестись на родной диван, отринув склочную, пересоленную конспирологией реальность. Ничего-то противозаконного он не вез – знал это совершенно точно. Не считая, разумеется, исходных текущей миссии, попахивающей то шпионажем, а то и вовсе изменой родине. Но те ассоциации Алекс упорно гнал от себя, поскольку не был носителем секретов, более того, никто его пока не склонял какие-либо сведения добыть.

– Заходи, господин почетный путешественник, – пригласил Алекса спортивного вида мужчина без униформы и знаков ведомственного отличия.

– Багаж на стойку? – вяло поинтересовался Алекс, уже зная, что ни ручная кладь, ни сданный при регистрации чемодан здесь ни при чем. Ничего общего с простоватой публикой – таможенниками – два щеголеватых молодца по ту сторону стойки, чуть старше сорока, не имели. Навскидку, три университета на двоих.

– А это кто? – Алекс повел головой в сторону напарника атлета.

Атлет вперил в «досматриваемого» недружелюбный взгляд, казалось, служивший паузой для поиска ответа. Но, похоже, найти его он не смог и лишь безадресно помахал указательным пальцем.