Инна Тронина - Чёрная зима

Шведов позвонил, чуть тронув пальцем прозрачную, как слеза, клавишу с золочёной короной посередине. По огромной квартире раскатилась мелодия, отдалённо напоминавшая «Собачий вальс». Прошло две минуты, никто не открыл, и Вадим позвонил снова. Он проклинал себя за то, что связался с Салиным, а не поехал на метро. Покатался, называется, в иномарке! Лучше бы на вокзале посидел подольше, подумал о своём. Там хоть и шумно, но лично от тебя никто ничего не требует.

Да, похоже, профессор здорово изменился, получив доступ к «бабкам» и «тачкам». А ещё говорят, что взрослого человека перекроить невозможно. Вот, пожалуйста! Был нормальный человек, придуривался в меру. А тут совсем оборзел – уже крыша съехала. Да, Владимир Ефимович всегда любил вкусно поесть и как следует выпить, а также с шиком отдохнуть. Вполне возможно, что беседа с Крапивницким оказалась для него важнее обязательств перед неизвестным кандидатом социологии из Питера. Тот, сразу видно, подохнет, за заимев и паршивеньких «Жигулей».

Вадим механически нажал на начищенную медную ручку, и дверь подалась внутрь квартиры. Шведов, невероятно удивившись, шагнул в просторную прихожую, от пола до потолка отделанную светящимися сочными витражами, напоминающие колонны на здешней станции метро «Новослободская». Несмотря на природную невозмутимость и равнодушие к предметам роскоши, Вадим несколько оторопел. Он изучал витражи с чувством, возникающим при посещении музеев. Красиво, конечно, но не приходит в голову пожелать этого для себя.

Из прихожей в комнаты и прочие помещения вели восемь дверей, и все разные – из полированной сосны, из дуба и ясеня, карельской берёзы и так далее. Стёкла сделали под льдины, искусно обработав стекло; теперь они переливались, как хрусталь. Стряхнув оцепенение и поняв, что так можно и на поезд опоздать Вадим огляделся. Он пытался понять, за какой же из этих дверей расположена комната с двумя «брусничными» окнами.

Вадим принципиально не желал запоминать названия строительных фирм Москвы и Питера, которые обслуживали «крутых». Вид спален «под французских королей» не вызывал у него священного трепета. И когда, после обследования нескольких шикарных комнат, в том числе детской и телевизорной, он очутился в гостиной, то первым делом повернул выключатель. Комната была обставлена гарнитуром из морёного дуба с нежно-салатной шёлковой обивкой. Постепенно осветился весь потолок, и Вадим понял, почему белые шторы казались брусничными – этот цвет преобладал среди расположенных рядом с окнами сегментов подвесного потолка.

Вадим сразу же обратил внимание на ужасный беспорядок во всех комнатах. А гостиную явно громили с особым остервенением. Только кто делал, интересно? Не сами же хозяева, любовно отделавшие своё жилище? Более всего похоже то ли на обыск, то ли на грабёж. И причастны к этому, вероятно, те молодые люди в «дутых» пальто.

Вадим попытался рассмотреть, что валяется на персидском ковре. Дорогие безделушки из китайского фарфора, хрусталя и слоновой кости; несколько подлинников абстракционистов, ранее висевшие на стенках; листы белой бумаги и письма, конверты, журналы непрошенных гостей, по-видимому, не заинтересовали. Тут же валялись жёлтый маркер, бутылочка чёрной туши, галстук, подтяжки и запонки. Не прихватили с собой и дорогую импортную куртку, большую гжельскую вазу, из которой вывалились хризантемы, и вылилась вода. Странно, но грабителей, а Вадим подумал о «гостях» именно так, не привлекла даже стодолларовая купюра, которая валялась тут же, на мокром ковре. Телевизор «Сони» стоял боком на низкой полированной тумбе.

В стенах, обитых дорогим серо-серебряным штофом, зияли дыры. Шведов, подойдя поближе, понял, что это были замаскированные сейфы с кодовыми замками, и все – под гипроком. Вадим снова обратил внимание на лежащую около его ботинка американскую банкноту, не замеченную грабителями, и золотой массивный перстень, усыпанный бриллиантовой крошкой. У стоящего на подоконнике компьютера налётчики разбили дисплей и вывернули наружу все внутренности.

А дальше Шведов увидел самое страшное, чего никак не хотел видеть. Он давно уже заметил пятна крови, но специально разглядывал вещи, чтобы мобилизоваться и взглянуть в ту сторону. Ленточка лазурного цвета, истоптанная, похожая на пёструю змею; коробка из-под шоколадок «Сникерс» и неподвижная маленькая рука испуЗгали Шведова так, что он зажмурился.

Взглянув за массивный диван, он невольно отпрянул назад. Будучи сугубо штатским, мирным человеком Вадим не мог привыкнуть к виду трупов даже в это страшное время. Салин, только что беззаботно болтавший с ним, как был, в пальто, лежал вниз лицом. Вокруг его головы расплывался по ковру тёмный осьминог из крови. Незнакомый, молодой, заплывший ранним жирком мужчина, лысый, в костюме от Хьюго Босса, судя по всему, и был Леонид Крапивницкий. Если профессор лежал ничком, то недавний любимец Фортуны застыл, глядя в светящийся потолок своей гостиной одним мёртвым глазом. Другой же вытек от косого удара остриём топора. Сам топор Вадим увидел в дальнем углу комнаты. Рядом с окровавленным лезвием мирно лежал флакон мужских духов «Cool Water».