Инна Тронина - Чёрная зима

Салин остановил «Мицубиси». Он посмотрел сначала в сторону Волхонки, потом – вверх, на окна Крапивницкого.

– Вон, там Лёнька живёт… Даже отсюда виден шик!

Владимир Ефимович выбрался на холод, плотнее закутался в пальто, прижимая к себе бутылку коктейля.

– Вы не смотрите так, я там пьянствовать не стану. Просто Лёнька в телефонном разговоре попросил купить. Прихворнул немного, а прислуга сегодня выходная. Сам он, понятно, на улицу выйти не может. Нет, Вадим Александрович, взгляните на шторы – высший класс, непосредственно из Парижа. Такие и в Елисейском дворце не стыдно повесить…

– А почему жена не может купить ему коктейль? – удивился Шведов. – Или она в отъезде?

– Ой, Елена вечно всё забывает! – махнул рукой Салин. – На неё нельзя положиться. Лучше уж я привезу. Так вы согласны со мной?

Шведов, продолжая соблюдать приличия, проследил за указующим перстом профессора. Окна, высокие и одновременно широкие, излучали нежно-брусничный, действительно очень красивый свет.

– Да, неплохо, – коротко одобрил Вадим и снова проверил, сколько времени остаётся до отхода поезда.

Салин всё понял и заторопился:

– Не волнуйтесь – я быстро! Только отдам коктейль и возьму портмоне.

– Да-да, пожалуйста! – Шведов проводил Взглядом Салина, который рысцой убежал за кодированную дверь подъезда.

Эта командировка была не длинная и комфортная. А вот потом, через месяц, Шведову предстояло отправляться на Сахалин и Южные Курилы для проведения там опросов общественного мнения. В частности, нужно было узнать, как население относится к передаче Японии спорных территорий – пресловутых четырёх островов.

Начальство деликатно намекало, что неплохо было бы привезти таблицы с хотя бы равным количеством выступающих «за» и «против». Да и вряд ли придётся особенно подгонять результаты. Неужели россияне, замордованные постоянными тяготами, не хотят сразу оказаться в процветающей Японии, или хотя бы получить долларовую компенсацию за оставленное на островах жильё?

– Я бы, например, не захотел, – пожал плечами Шведов.

И всё равно, фразы типа «Желательно опросить людей «новой волны» – ведь они определяют будущее региона» время от времени звучали в присутствии Вадима. А он спокойно, не заводясь, не ёрзая в кресле перед столом заведующего отделом, объяснял, что будет опрашивать респондентов по своему методу, гарантирующему максимальную объективность.

Шведов уже сейчас работал по теме Дальнего Востока. Он высчитывал, сколько процентов от всего населения составляют различные имущественные слои, профессиональные и возрастные группы. Исходя из этого, он намечал, какое количество народу потребуется опросить, соблюдая строгую пропорцию и выбирая респондентов наугад – вроде как из уличной толпы. Вадим жадно курил, глотал дым и думал, что портмоне можно было давно уже принести. Он мысленно возвращался к разговору с тем же самым Салиным, который посвящал молодого коллегу в тонкости работы столичных социологов.

– Вадим Александрович, вы никогда не станете доктором, если не усвоите простых вещей. К примеру, социологический опрос полагается проводить по телефону. Страны Западной Европы телефонизированы примерно на девяносто семь процентов; то же самое можно сказать и о США. Что касается России… Если в двух столицах ещё как-то можно ручаться за объективность телефонного опроса, утверждать, что все группы населения им охвачены, то на тех же Курилах телефон – большая роскошь. Да что Курилы – достаточно немного отъехать от Москвы, и попадает совсем в другую страну. Если у кого-то там есть домашний телефон, так это – рыцари удачи. Ничего не стоит получить от них нужный ответ. Если вы будете продолжать заниматься чистой наукой, при всём моём искреннем покровительстве ничего не получится…

Шведов уже занервничал не на шутку. Окна Крапивницкого по-прежнему светились тепло и радостно, но по шторам метались тени – этого раньше не было. Салин так и не появлялся в дверях подъезда, хотя Шведов ожидал его с минуты на минуту. До отправления поезда оставалось ещё два часа, но всё равно нужно было поторапливаться. Совершенно стемнело, ветер ещё более усилился. Он нёс позёмку вместе с листьями. В центре Москвы пахло подмороженной зеленью – сладко, свежо, печально.

Вадим вылез из салона «Мицубиси», захлопнул дверцу и отошёл за угол, чтобы немного развеяться после утомительной беседы с профессором. Шведов обожал такие вот разъезды по стране, когда можно было уйти то в тайгу, то в сопки, то в степи; и побыть там одному, хотя бы полчаса. Голоса и лица опрашиваемых, слившиеся в один тугой ком и дисгармоничный звук, буквально разрывали голову. По дому Шведов особенно не скучал. С матерью его ничто не связывало.