Хаджи-Мурат Мугуев - Кукла госпожи Барк. Роман

- Мы опять вернемся домой, сестренка… Мы будем в Варшаве!

Щечки девушки порозовели. Она повернулась ко мне и прошептала:

- Благодарю вас, мой… - не договорив, она крепко сжала мою руку.

Надо было уходить. Наша живописная группа уже привлекала внимание любопытных.

Болтая и пересмеиваясь, мы вышли на площадь. Девушка заторопилась, делая вид, что хочет ехать домой, но я и Аркатов с двух сторон загородили ей путь. Кружельник, посмеиваясь, стоял за нами, и Зося, махнув рукой, сдалась, наконец, на наши уговоры.

- Но только двадцать минут… Иначе мне достанется на орехи, - смеясь, воскликнула она.

Все вышло так естественно и живо, что эта сценка должна была рассеять подозрение тех, кто, возможно, наблюдал за нами. Ухватив девушку за руки, я и Аркатов почти бегом увлекли ее вперед по аллее. Франтоватые иранские бездельники в лакированных ботинках и хлыщи, занимавшиеся тут же у «Пель-Меля» темными торговыми операциями, шутками и смешком проводили нас. «Похищение сабинянки» удалось на славу. Держась за руки, мы втроем шли по аллее, а Кружельник замыкал нашу веселую, смеющуюся группу.

Отойдя довольно далеко от универмага, я взял девушку под руку и, оттеснив делавшего смешные, недовольные гримасы Аркатова, медленно пошел с Зосей.

- Что случилось, моя дорогая девочка? - спросил я.

- Госпожа Барк звонила господину Сайксу, предупредив его о вашем отлете. Многое из разговора я не поняла, так как говорили они главным образом по-русски. Он сейчас же вызвал ее к себе. Полчаса назад к ней заезжал ваш хозяин господин Таги-Заде, не застав ее, он сейчас же уехал, я думаю, что тоже к полковнику.

- Так, так - задумчиво сказал я.

- Думаю, что эта шайка готовит какое-то злодеяние против вас. Мой дорогой, мой любимый друг, я боюсь за вас!! Что-то очень тревожит, беспокоит меня, - с тоской прошептала Зося, - если можно, не улетайте, не улетайте сегодня… Сделайте это завтра или в другой какой-нибудь день, но так, чтобы не знали они… они затеяли что-то ужасное, - в страхе произнесла она.

- Я это знаю, Зося, - тихо сказал я, - но мне не угрожает ничего. Ты, ты, моя дорогая девочка, береги себя… Еще одну ночь - и все кончится, мы будем вместе - ты, я и Ян, - успокаивая ее, сказал я, оборачиваясь к Кружельнику, с изумленным вниманием слушавшему нас. - Да, Ян, Зося и я любим друг друга.

- Так, Зося?

- Так, Ян! - просто ответила она.

Аркатов, не понимавший по-английски, довольно безразлично слушал нас, уделяя главное внимание наблюдению за аллеей и прохожими, изредка попадавшимися нам.

- Я знаю, что она не полюбит недостойного человека, - сказал Кружельник.

- Спасибо, Ян, - ответил я, - а теперь мы с капитаном покурим, а вы поговорите друг с другом, но не больше двух-трех минут.

Аркатов и я присели на скамейку, глядя по сторонам, покуривая и перебрасываясь словами.

- Пора! - сказала Зося.

Она грациозно присела, прощаясь с нами.

- До вечера! - сказал я, пожимая ей руку.

- До завтра, сестренка! - взволнованно проговорил Кружельник.

Светлое платьице девушки мелькнуло в аллее. Помахав ей вслед, мы вернулись в «Пель-Мель», где я сделал ненужные мне покупки.

- Не появлялся еще Таги-Заде? - спросил я генерала.

- Ну и хитер полковник. Ох, хитер, - засмеялся он. - Да не делайте невинного лица! Вы же отлично знаете, что господин Таги и не думает улетать с вами.

Мы прогуливались по саду, ожидая появления Елены Павловны.

- Они убедились, что вы действительно улетаете в Баку, значит… - Он многозначительно взглянул на меня. Я засмеялся и кивнул.

- Когда едете к Барк?

- К десяти.

- А вернетесь?

- Думаю не задерживаться.

- Ну, это будет зависеть не от вас. Во всяком случае, когда бы ни вернулись, мы разыграем последнюю сцену у микрофона.

- Трогательное прощание друзей?

- Именно. А вот и Елена Павловна, - прервал он нашу беседу, завидя Кожанову.

Обед прошел весело. Генерал был в ударе. Он много и интересно рассказывал Аркатов удачно острил. Я поддерживал компанию.

За сладким заговорили о тегеранском базаре.

- Не люблю этот бесконечный шум и вопли… И вообще говоря, экзотика никогда не увлекала меня, - сказала Кожанова. - Мой идеал - тихие равнины центра России, речки, обрамленные березкой и кленом, широкие поля с золотой пшеницей и спокойные села с трудолюбивыми колхозниками в них.

- Русачка! - довольным голосом сказал генерал.

- Люблю свою страну. И горы, и ее моря, и тундру… но жить и умереть хотела бы у себя где-нибудь под Воронежем или Тамбовом.