Сергей Магомет - Человек-пистолет, или Ком

— О, как ты… — бормотала Оленька, едва сдерживая свой любовный экстаз. — Подожди!.. Ты хочешь прямо здесь? Я очень хочу, милый, но не могу здесь. Давай, у меня дома? Там будет очень хорошо. Давай?.. Ну, не будь таким сумасшедшим, милый! Мы же не одни!

Я выглянул из нашего укрытия и увидел, что в машинный зал снова начинает собираться народ; пробуждались также и «расслабившиеся».

— Вот видишь, глупенький, здесь нельзя, а дома можно, — торопливо говорила Оленька, приводя себя в порядок. — Расстегнул мне лифчик, сумасшедший! Что теперь делать

— Застегнуть.

— Сумасшедший, я сама!.. Ты только скажи: мы договорились? Ты не сбежишь от меня, как тогда на даче?

Сложив руки на груди, чтобы поддержать лифчик, Оленька выскочила из машинного зала.

— Где народ? — громко вопрошал комсорг, раскладывая на столе свои бумаги. — Подсаживайтесь поближе! Комсомольцы! Где комсомольцы?..

Я поудобнее устроился на стуле, подальше от мельтешившего комсорга, и прикрыл глаза. Мне было тепло и хорошо. Народ неторопливо подтягивался на собрание.

— Спишь? — раздался у меня над ухом голос Сэшеа. — Тебе жизнь обгаживают, а ты спишь! — Он обращался ко мне таким тоном, каким обращаются к товарищу по несчастью.

— Я притворяюсь, — лениво отозвался я, приоткрыв один глаз; я чувствовал себя замечательно.

— А это, между прочим, отличная мысль! — тут же подхватил Сэшеа, подсаживаясь со своим стулом ко мне. — Это что — метод? Притворяться, затаиться, чтобы выстоять? Надеть на себя маску? Ты хочешь сказать, что сознательно этим пользуешься? В этом есть нечто самурайское…

Я не возражал. Сэшеа вздохнул.

— Что — и тебе делалось? Что, Фюрер?

— Черт с ним.

— Жизнь не такая простая штука, если не хочешь юлить перед подлецами, правда? — сказал Сэшеа, которому показалось, что я расстроен.

— Истинная правда.

Все-таки после спирта вид у меня был, надо полагать, довольно беспечный, и Сэшеа подозрительно ко мне приглядывался.

— Товарищи комсомольцы, — начал между тем комсорг, — сегодняшнее собрание у нас необычное, потому что мы собрались в знаменательный день… — Кажется, он и сам толком не понимал, зачем ему потребовалось собирать это собрание, но логика подсказывала, что в знаменательный день он обязан это сделать. Но не голосовать же за одобрение или неодобрение политики партии?.. Впрочем, как обычно, комсорга никто не слушал.

— Нам нужно серьезно поговорить! — дернул меня за рукав Сэшеа. По-видимому, он был настроен продолжать тот идиотский разговор на лестничной площадке, прерванный появлением Фюрера. Я невольно улыбнулся.

— Если бы ты знал, в чем дело, у тебя бы сразу пропала охота ухмыляться! — обиделся Сэшеа.

— Что-то я перестал тебя понимать, — сказал я.

— Я уже говорил, что, может быть, это и лучше для тебя — не понимать. Продолжать делать вид, что ты ничего не понимаешь и не знаешь… — Сэшеа многозначительно приумолк, но, видя, что я тоже молчу, продолжал:

— Я ведь не желаю тебе зла. Всякое может случиться.

— Да что именно может случиться? Скажешь ты или нет?

— Всякое… — повторил он. — Я вообще тебя должен предупредить, старик, что теперь опасно даже быть моим другом. Так что ты прежде подумай!

— Ты просто, старик, расскажи, в чем дело, — посоветовал я.

Сэшеа наклонился к самому моему уху.

— Я, кажется, основательно влип, — сообщил он. — Влип, как дурак… Я не хочу впутывать тебя. Мне достаточно, если ты только пообещаешь, что, когда мне будет совсем худо, ты не бросишь меня одного!

— Что же обещать, — удивился я, — если я даже не понимаю, о чем речь?

— Ты только пообещай! Пообещай! — трагически шептал Сэшеа.

— А что именно может случиться?

— Да говорю: все что угодно!.. Может быть, меня… придут убивать…

— Так уж и убивать? — недоверчиво хмыкнул я. — За что же?

— За национальный вопрос, — выдохнул мой друг. — За что?!

— Потише нельзя, товарищи? — недовольно крикнул комсорг.

— А что решаем? — крикнул я в ответ.

— Сегодня, когда взгляды всех советских людей прикованы к Кремлевскому Дворцу съездов, — забубнил комсорг, — где начал свою работу очередной исторический…

— Ты меня слушаешь? — снова дернул меня Сэшеа.

— Конечно… Ты начал рассказывать, как влип…

— Так вот. Когда мы только начали работать, черт меня дернул пройтись по поводу сионистского лобби, — зашептал он, — и по поводу того, что ОНИ повсеместно захватывают власть.

— А с чего ты взял про лобби?

— Это же всем известно.