Сергей Тепляков - Флешка

Хоть и зацепила ее эта мысль, но после книги она стала бояться Шуркова еще больше. Ей казалось, что он и правда вампир. Когда они встречались в Кремле, она боялась, что он ее укусит.

Жанна и сама была в Кремле немаленький человек – заместитель у Шуркова, человек для особых, самых особых, поручений. Еще два года назад она была простой референт, и по каким политическим трупам она прошла к новой своей должности, это только ей было известно. В компании она иногда говорила: «Я ни в кого не стреляю, если уж мне сильно надо, я затрахиваю до смерти!», и смеялась. Смеялись и остальные. Но после неожиданного возвышения Жанны, перед которым одного из высших чиновников хватил удар, многие гадали какова в этой шутке доля шутки. Жанна, видимо, поняла это – вообще улавливала самые незаметные эмоции – но шутить так не перестала. Тем более, и пост у нее был теперь такой, что несмешными ее шутки быть уже не могли.

При всем этом на словах она хотела бы прожить тихо и незаметно, чуть ли не копошась в огороде.

Жанна начала раздеваться. Сбоку от кровати был во всю стену зеркальный шкаф, и Жанна видела себя в нем. Она разделась совсем, встала на постель на колени и начала рассматривать себя. Тело было что надо – торчащая грудь, плоский живот, небольшой зад. «Надо было все же затащить этого мужика на ночь… – подумала она о Филиппе, чувствую сладкую истому в низу живота – все же поцелуи раздразнили ее. – Вот как теперь спать? Да и для дела пригодилось бы – надо покрепче его к себе привязать».

Секс ей нравился, хотя в любовь она не верила и за мужчинами признавала только прикладную пользу. Так некоторые не любят собак или кошек, но тем не менее могут иногда их погладить, даже почесать за ухом, и уж тем более не против, если собака сидит на цепи, а кошка ловит мышей.

Она подумала, что завтра надо как-то встретиться с Филиппом и, если получится, переспать.

«А не испугается? – засомневалась она. – Чего, скажет, этой мымре московской от меня надо?».

Тут она повернулась к зеркалу так, что видела часть своей спины и зада.

«Если он все это увидит, то о мымре не успеет и подумать…» – усмехнулась она.

На самом деле ей было не так уж весело. Мыслями о Филиппе, разглядыванием своего тела, она хотела отвлечь себя от тягостных раздумий – и никак не могла. Некоторое время назад она спланировала большой карьерный прыжок и для этого начала спать с одним из самых больших начальников в администрации президента. Одновременно был у нее паренек – далеко не начальник, клерк, но имевший доступ к секретной информации, за которую тоже приходилось платить телом. Жанна понимала, что двое любовников на одной работе – это все-таки чересчур, но все закрутилось как-то само собой. Желая подложить бомбу, она и сама встала на мину, и теперь не знала, как с нее сойти.

Оставалось надеяться лишь на то, что удачное выполнение нынешнего поручения занесет ее так высоко, что этих двоих нынешних любовников она не увидит больше никогда.

«Надеюсь, Филипп знает толк в сексе… – подумала она. – А то и правда придется Громова заманивать. Только которого? Или обоих?». Она представила себе эту картину и засмеялась. Отдельным удовольствием было то, что мысли о мине под собственными ногами тут же улетели куда-то, провалились, будто в унитазную дыру. «Великое дело – секс… – подумала Жанна. – Только подумаешь – и уже легчает». Распаляя себя разными картинами, она выключила свет и забралась под одеяло…

Закончив разговор с Жанной, Шурков откинулся в кресле и уставился на стол невидящими глазами. Шуркову не было еще и пятидесяти, а на вид он был еще моложе. Лицо с красивыми чертами, безразличные глаза и общий скучающий вид не говорили о возрасте никак, вот разве что чуть выдавала небольшая седина. Точно так же ничего не говорили о хозяине ни одежда, ни его кабинет.

Профессией Шуркова были политические мистификации в особо крупных размерах, и главной его мистификацией был он сам. Одним из удовольствий его жизни было ничего не сказать о себе и узнавать потом, что же там о нем придумали. Иногда, впрочем, костер обсуждений затухал – тогда он подбрасывал поленьев: например, несколько лет назад дал сфотографировать свой кабинет и блогеры потом гадали, зачем ему полное собрание сочинений Салтыкова-Щедрина, почему среди из всех томов Достоевского нет томика с «Братьями Карамазовыми», и с намеком ли выставлен обложкой наружу «Словарь в помощь избирателю» издания 1937 года. Больше всего блогеров возмутил прямой телефон к председателю Верховного Суда. «Что за дела они там обсуждают?» – вопрошал один из блогеров. Шурков посмеивался – вот для таких вопросов он и дал все сфотографировать. Был, был, конечно, от этих вопросов и вред, но пользы имелось неизмеримо больше – за обсуждением книжек и телефонов у всех этих блогеров не оставалось времени и энергии на главное, на борьбу. Кроме того, «разделяй и властвуй» никто не отменял. «Да в России, к тому же, все и сами рады разделиться, разбежаться и кусать друг друга в незащищенные места»… – с усмешкой подумал Шурков, вставая и глядя на себя в зеркало, на свой галстук, на свой костюм – один из его бесчисленных серых костюмов.