Стивен Кэннелл: Президент от мафии

— Похоже, ты мне угрожаешь?

— Точно. Рад, что ты это понял.

— Ты забываешь, с кем имеешь дело. Я американский сенатор. Ты напрасно думаешь, что я буду терпеть угрозы, от кого бы они ни исходили. НДК каждые четыре года делает ставку на одного конкретного кандидата. Их поддержка фактически гарантирует мне номинацию от демократов. И я уже сказал да.

— Пол, ты хорошо понимаешь, что творишь? — с леденящим душу спокойствием спросил Мики.

— Поэтому я и пригласил тебя. Я больше не хочу иметь ничего общего ни с вашим семейством, ни с вашими деньгами. Это слишком рискованно. А теперь извини — меня ждут на совещании по стратегическому планированию.

Мики сунул под мышку свою спортивную куртку, в кармане которой лежали сделанные на «полароиде» фотографии.

— Ты совершаешь ошибку.

— Я так не думаю, Мики. Все говорят, что я должен был принять это предложение.

— Поли, если все говорят, что ты прав, значит, здесь что-то нечисто. — Мики не прощаясь вышел за дверь. В синем «форде» его ждал Уоррен Сакс. Мики сел рядом с консультантом по связям с прессой, и они направились к заброшенному аэродрому. — Славное место. — Мики, широко улыбаясь, посмотрел на Уоррена. — У Пола классные апартаменты. Здесь что, все такие?

— Да, похожи. Я живу в бунгало под названием «Морская пена». Оно все выдержано в зеленых тонах. Очень успокаивает.

— Если снова попаду сюда, остановлюсь в нем. Оно на берегу?

— Буквально через улицу от Пола. Прямо на пляже, — сказал Уоррен, еще не подозревая о той ужасной участи, которая была ему уготована.

Когда они взлетели, Мики повернулся к Котенку Боно и Тони Нью-Йорку.

— Тони, поди скажи Мило, чтобы пропустил этот разговор через радиошифратор.

Мики дождался трех тоненьких гудков, означавших, что шифратор включен, и набрал номер отца в Нью-Джерси.

— Привет, малыш, — сказал Джозеф Ало своему единственному сыну, который теперь кружил на высоте десяти тысяч футов над Большим Багамским рифом. Голос Джозефа, пропущенный через шифратор, казался глухим и далеким. У него развивалась эмфизема, и с каждым днем ему становилось все хуже. Когда он говорил, из его легких доносились булькающие звуки.

— Папа, мы говорим через шифратор. Я бы не стал звонить из самолета, но у нас появилась проблема.

— Выкладывай.

— У Пола крыша поехала. НДК предложил ему номинацию. Он согласился. К тому же его действия угрожают конспирации. В общем, он сказал, чтобы я убирался.

— Что ты предлагаешь? — прохрипел старик.

— Думаю, с ним надо кончать. Со мной здесь Тони и Котенок Боно. Мы сделаем так, чтобы все выглядело тип-топ.

— Мики, ты же знаешь, мне недолго осталось, может, несколько месяцев, в лучшем случае — еще год. Когда я умру, это будет твой бизнес. Надеюсь, ты понимаешь, что поставлено на кон. Мы много поработали, чтобы получить своего кандидата, и найти Полу замену будет непросто. Принимая решение, не забывай, что тебе предстоит пожинать плоды.

— Я вернусь домой завтра, — сказал Мики и положил трубку. — Скажи Мило, — обратился он к Тони, — чтобы покрутился здесь часок, пока не стемнеет. Потом вернемся — зайдем на посадку с потушенными огнями.

В пяти тысячах миль от Багамских островов, в трех часовых поясах к западу Райан Боулт тщетно пытался справиться с охватившей его тревогой.

— В конечном итоге тебе не избежать разговора с Мэттью, — сказала д-р Эллен Дрикурс.

Райан находился в ее офисе — бежевые стены, бежевые шторы, все вокруг было бежевое. Неловко согнувшись и стараясь не вывалиться из кресла, он пристально разглядывал свои ноги.

— Уже год как его нет в живых, а ты ни словом не обмолвился об этом, — продолжала д-р Дрикурс.

Перед глазами у него поплыли красно-зеленые неоновые полосы; ему стало дурно.

— Ну хорошо, давай поговорим о другом, — услышал он голос Эллен.

Тошнота отступила.

— Например? — спросил он, украдкой поглядывая на золотой «ролекс» у себя на запястье… Проклятье! Еще двадцать пять минут. Это был его еженедельный пятидесятиминутный сеанс психоанализа. Райан понимал, что попусту выбрасывает время и деньги, однако он должен был что-то предпринять, потому что весь последний год его жизнь была сплошным бредовым кошмаром. Это началось сразу после гибели Мэттью… потом Линда со своим разводом, потом эти страшные сны, из-за которых он боялся уснуть. И в довершение свалилась эта чертовщина с работой, из-за чего он уже стал подумывать о том, а есть ли у него вообще талант или ему просто повезло сляпать несколько удачных кадров.