Фредерик Форсайт - Псы войны

– Может быть, президент желает ознакомиться с президентским кабинетом? – Эндин перевел.

Боби кивнул и побрел по кафельному полу в указанном направлении. Шеннон прошел следом. Дверь за ними закрылась, и пять секунд спустя грохнул одинокий выстрел. Когда Шеннон вновь появился в столовой, Энди спокойно поинтересовался:

– Что это было?

– Выстрел, – так же спокойно сказал Шеннон. Тогда Эндин резко поднялся и пошел в соседнюю комнату. Остановившись в дверном проеме, он медленно повернул к Шеннону внезапно посеревшее лицо.

– Вы застрелили его, – прошептал он севшим голосом. – Пройти весь этот адский кровавый путь и застрелить его. Вы сумасшедший, Шеннон! Вы совсем спятили!

Голос вновь прорвался на свободу, и в нем прозвучала ярость и отчаяние одновременно.

– Вы не понимаете, что наделали, кретин, маньяк, наемный идиот...

Шеннон сидел за столом и наблюдал за Эндином с нескрываемым интересом. Краем глаза он заметил, как рука телохранителя потянулась к револьверу под рубашкой. Второй выстрел показался Эндину гораздо громче, так как прозвучал совсем рядом. Эрни Локи почти прыжком выскочил из кресла и распластался на полу, добавив кровавый рисунок к старинному колониальному мозаичному узору кафельных плит. Он был мертв пуля пробила позвоночник. Шеннон вытащил руку из-под крышки дубового стола и положил на нее пистолет «Макарова». Из ствола вился голубоватый дымок.

Эндин сидел, сгорбившись и втянув голову в плечи. К тягостной мысли о том, что уплывает прямо из рук куш, обещанный Мэнсоном после водворения на пост президента Боби, добавилось ощущение смертельной опасности – такого страшного человека, как Шеннон, ему еще встречать не доводилось. Но он слишком поздно это понял.

Земмлер появился в дверях кабинета позади Эндина, а со стороны коридора бесшумно вошел Лангаротти.

В руках у обоих были «шмайссеры», направленные дулом на него, Эндина. Шеннон встал.

– Пошли, – сказал он. – Я отвезу вас к границе. Оттуда доберетесь пешком.

Единственное непробитое колесо из двух зангарийских грузовиков, стоявших во дворе, перекинули на машину, в которой приехал Эндин. Брезент с кузова был снят, и там расселись трое африканцев с автоматами. Еще двадцать в полном обмундировании и при оружии выстроились в ряд за территорией дворца.

В коридоре у разломанной двери они встретили пожилого африканца в гражданской одежде. Шеннон кивнул ему, и они обменялись несколькими словами.

– Все в порядке, доктор?

– Да. Пока. Я договорился с моими людьми прислать сотню добровольцев, чтобы все здесь убрать и вычистить. Еще пятьдесят прибудут к вечеру, для починки оборудования. К семерым зангарийцам, которые значились в списке неблагонадежных, уже сходили домой, и они согласились нам служить. Они придут вечером.

– Прекрасно. А теперь, пока у вас есть время, составьте информационный бюллетень от имени нового правительства. Его нужно передать по радио как можно скорее. Попросите мистера Земмлера, чтобы он вам наладил передатчик. Если не сможет, воспользуйтесь радиостанцией на корабле. Что еще?

– Только одно, – сказал доктор. – Мистер Земмлер говорит, что недалеко от берега стоит русский корабль «Комаров» и подает сигналы с просьбой разрешить ему войти в гавань.

Шеннон задумался.

– Передайте мистеру Земмлеру, чтобы он сообщил на «Комаров» следующее: «Просьба отклоняется. Точка. На неопределенный период. Точка».

Доктор ушел, и Шеннон отвел Эндина к грузовику. Он сам сел за руль и, вывернув на дорогу, двинулся в сторону границы.

– Кто это был? – с горечью спросил Эндин, когда грузовик несся по полуострову мимо жалких лачуг иммигрантов-рабочих.

Там, казалось, все было в движении. Эндин с удивлением обнаружил, что на каждом перекрестке стоит часовой, вооруженный карабином.

– Человек в коридоре? – переспросил Шеннон.

– Да.

– Доктор Окойе.

– Знахарь, наверное?

– Нет, врач. Доктор наук с дипломом Оксфорда.

– Ваш друг?

– Да.

Они больше не разговаривали до того момента, как свернули на шоссе, ведущее на север.

– Ну что ж, – произнес наконец Эндин, – я знаю, что вы натворили. Вы погубили одно из самых грандиозных и выгодных предприятий, когда-либо замышлявшихся. Вам этого, разумеется, не понять. Для вас это слишком сложно. Но мне бы хотелось узнать только одно, почему? Почему, во имя всего святого?

Шеннон на мгновенье задумался, с трудом удерживая грузовик на ухабистой дороге, уступившей место грязной разбитой колее.