Джек Хиггинс - Мыс Грома

— Совершенно верно. И не ваша вина в том, что гигантское состояние вашего отца, которое он скопил за послевоенные годы, появилось благодаря его связям с нацистским движением, которое называется «Камараденверк». Я могу даже приписать лишь слабости вашего характера то, что многие годы вы с большой радостью постоянно получали солидный доход от деятельности фирмы «Сэмсон-кей холдинга», который большей частью состоял из денег, полученных от более чем сомнительных мероприятий Макса Сантьяго. Скажем, от контрабанды наркотиков.

— Послушайте… — начал Пэймер.

— Не трудитесь отрицать это. Я попросил Джека Лейна выяснить источники получения денежных средств вашей семьей, разумеется, не отдавая себе отчет в том, что таким образом я заочно приговариваю его к смерти. Прежде чем он погиб, или, если можно так выразиться, был убит, ему удалось добиться кое-каких результатов. Сегодня днем я нашел итоги проведенного им расследования в его письменном столе.

— Я тут ни при чем, я не имею никакого отношения к этому делу, — с жаром сказал Пэймер. — Всему виной — отец, который был до беспамятства влюблен в этого Гитлера. Мне, Фергюсон, приходилось думать о добром имени своей семьи, о том, какой пост я занимаю в правительстве.

— Ну, разумеется. С вашей стороны это довольно эгоистично, но вполне объяснимо. Но я не могу простить вам того, что с самого начала вы были у Сантьяго на побегушках и снабжали его всей информацией, которая имелась в вашем распоряжении. Вы продали меня, продали Диллона, поставив под угрозу наши жизни. Именно благодаря вашим действиям Дженни Грант подвергалась нападениям. В первый раз на нее напали в Лондоне, и одному богу известно, чем бы все это кончилось, если бы не вмешательство Диллона, а во второй раз — на Сент-Джоне, когда ее жестоко избили и едва не отправили на тот свет. Сейчас она в больнице.

— Клянусь вам, я ничего не знал об этом.

— Могу вас заверить, что все это — дело рук Сантьяго. Но я говорю о высшей ответственности за свои поступки. В Сэмсон-кей Джозеф Джексон, бедный старик, который первым навел меня на правильный путь в расследовании этого дела, тот самый, который в 1945 году работал администратором гостиницы, принадлежавшей старому Херберту, был жестоко убит сразу после разговора со мной. Судя по всему, это дело рук подручных Сантьяго, но вот вопрос: как он узнал о существовании этого старика? Вы ему об этом сказали.

— Вы не сможете доказать ни это, ни что-либо другое.

— Верно, точно так же, как я не могу неопровержимо доказать, что произошло с Джеком Лейком, но я попробую сейчас выдвинуть предположение, полагаясь на известные мне факты. У него в письменном столе я нашел несколько распечаток сведений, полученных из памяти компьютера. Значит, при помощи компьютера он проверял, чем занимается ваша семья. Судя по всему, это заметил кто-то из ваших подчиненных. При нормальном положении дел вы не обратили бы на это внимания: с министрами, входящими в состав кабинета, подобные проверки случаются сплошь да рядом, но в свете последних событий вы запаниковали, стали бояться, как бы не случилось самое худшее, и позвонили Сантьяго, который обо всем и позаботился ради вас. — Фергюсон вздохнул. — Я думаю о том, что существующая сейчас система набора телефонных номеров, позволяющая связываться с абонентами по всему миру, — это проклятие, ниспосланное свыше. В прежние времена оператору международной телефонной связи понадобилось бы по меньшей мере четыре часа, чтобы дать возможность связаться с таким уголком, как Виргинские острова. А сейчас все, что надо сделать, — это нажать пальцем довольно длинный ряд кнопок с цифрами, которые обозначают номер телефона.

Пэймер глубоко вздохнул и распрямил плечи.

— Что касается деловых интересов моей семьи, то этим занимался отец, а не я. Если вы будете настаивать на том, чтобы я вам рассказал обо всем, то мне придется расписаться в своем полном неведении. Я непродолжительное время работал стряпчим.

— Да, я действительно об этом забыл.

— Поскольку Сантьяго мертв, единственной уликой против меня, которая у вас есть, является упоминание о моем отце в «Голубой книге». Вряд ли можно возложить на меня ответственность за это. — Утраченное было самообладание, похоже, вернулось к нему. — Вы не сможете ничего доказать. Я буду бороться до последнего, Фергюсон.

Повернувшись, Фергюсон посмотрел на реку.

— Как я уже сказал, я мог бы понять охватившую вас панику. В самом деле — пятно, брошенное на представителя одной из наиболее старинных семей, политическая карьера, поставленная под угрозу… Однако нападения на девушку, смерть старика, хладнокровное убийство инспектора Лейна — что касается этих преступлений, то вы так же виновны в них, как и лица, непосредственно совершившие их.