Валентина Мальцева - КГБ в смокинге-2 - Женщина из отеля «Мэриотт» Книга 1

— Да поймите же вы, Уолш, я не могу вызвать Создателя в этот кабинет и получить от него толковый ответ на вопрос, что именно произойдет в Кремле через четыре года! — Директор пожал плечами. — Нам остается только предполагать…

— Сэр, вы помните, кто первым принес Кеннеди фотографии русских ракетных установок на Кубе?

— Роберт Макнамара, — буркнул директор.

— Люди Даллеса записали весь этот разговор. Наверняка, сэр, вы его читали много раз.

— Вы нашли еще одну запись?

— Нет, просто время от времени я возвращаюсь к ней, потому что хочу найти ответ только на один вопрос — почему после того, как Кеннеди отдал приказ Макнамаре атаковать русские ракетные установки на Кубе, он в самый последний момент отменил его?

— Вы невнимательно вслушивались в запись, Уолш, — директор ЦРУ поморщился. — В ней есть ответ. Кеннеди спросил Макнамару, смогут ли русские дать ответный залп и, получив утвердительный ответ, отменил свой же собственный приказ. Президент просто испугался, Уолш. Джон Кеннеди испугался войны с русскими, считал себя не в праве подвергать нацию прямой угрозе ядерной войны.

— М-да, — Уолш очень аккуратно поднес сигару к пепельнице и умудрился поставить серый столбик пепла строго вертикально. — И я так думал. Пока до меня не дошло наконец, что Джи Эф Кей боялся вовсе, не войны.

— А чего же он боялся?

— Политического краха Хрущева. Понимаете, сэр? Смена тогдашнего политического руководства в России была бы для нас катастрофой куда более серьезного масштаба, чем ограниченная, пусть даже ядерная, война против Кастро и его советских друзей. Кеннеди страшно боялся возвращения сталинистов к власти в СССР. То есть боялся той самой третьей мировой войны, уже ничем и никем не ограниченной, которую эти фанатики все равно бы развязали.

— Ой ли, Уолш! Какая, черт побери, разница? В шестьдесят четвертом лысого все равно скинули. И что? Началась третья мировая война?

— Фактически, своим решением Кеннеди выиграл пять лет, — пыхнув сигарой, мягко возразил Уолш. — Целых пять лет, сэр! За это время политические реформы Хрущева проникли так глубоко, а советский народ вкусил недоступные ранее демократические вольности до такой степени, что сама идея реставрации сталинских порядков в полном масштабе перестала вдохновлять даже коммунистических фанатиков. Президент выиграл время, сэр…

— Куда вы клоните, Уолш? Что, в конце концов, происходит, черт вас подери?! Какой-то странный разговор!..

— Сэр, мы ведем с русскими серьезные переговоры по стратегическим наступательным вооружениям…

— Да, я читал об этом утром в «Уолл-стрит джорнэл», — буркнул директор ЦРУ, демонстративно отмахиваясь от сизых клубов сигарного дыма.

— Необходимо знать, с кем нам предстоит иметь дело в ближайшие семь-восемь лет. — Идеально выбритое лицо Уолша на глазах стало покрываться пунцовыми пятнами. — Необходимо знать также, будет ли Брежнев в состоянии решать эти вопросы самостоятельно, насколько реально влияние на него какого-то лица или лиц, и если да, то чье именно влияние окажется решающим и кто завтра будет наверху. От этого зависит наша стратегия переговоров с русскими по ракетным вооружениям. В противном же случае, сэр, жизнь по обе стороны океана превращается в одно бесконечное боевое дежурство и томительное ожидание итогов первого обмена ракетно-ядерными ударами. Как я себе это представляю, босс, речь идет о большой политике, стало быть, об очень больших деньгах. И мне бы не хотелось, чтобы главными советчиками президента в этих вопросах оказались ушлые парни из государственного департамента, а не наша фирма, сэр. Тем более что они давно уже стремятся играть на нашей половине, причем в ущерб своим непосредственным обязанностям…

Директор внимательно посмотрел на Уолша и задумался. В том, что говорил шеф оперативного управления ЦРУ, был определенный резон. Государственный департамент, деятельность которого по ряду важнейших внешнеполитических вопросов по сути дела граничила с работой зарубежных резидентур ЦРУ, с каждым днем становился все активнее. Были здесь и политические нюансы — до президентских выборов оставалось два года…

— Сэр, мы просчитали довольно запутанную, противоречивую картину, — Уолш коротко взглянул на директора, чувствуя, что в беседе наступил перелом. — Нам необходимо сделать верную ставку именно сегодня. В ближайшие год-два Брежнев будет уже не в состоянии полностью контролировать ситуацию. Это прекрасно понимают в Москве, но, к сожалению, недооценивают в Вашингтоне. Следовательно, вопрос его политического преемника превращается для нас в задачу колоссальной стратегической важности.