Сергей Соболев - Кремлевский пасьянс

Кто-то из офицеров удивленно присвистнул, а капитан Савченко, занимавший должность замкомбата, высказался предельно откровенно:

– Брехня!

– Отставить! – глухо скомандовал Васильев.

– Да трус он, этот Надир! – пробормотал Савченко. – Трус и шакал, шумит много, а сам боится нос высунуть из Пакистана.

– Отставить! – не повышая голоса приказал Васильев. – Продолжайте, майор.

Сам Фомин, казалось, никак не отреагировал на реакцию десантников. Его лицо продолжало хранить бесстрастное выражение. Он повернулся к карте и ткнул в участок афгано-пакистанской границы:

– Прошлой ночью здесь просочилась банда моджахедов, численностью до пятисот человек. Три часа назад из Джелалабада поступило известие о прорыве еще одной группировки, примерно такой же численности. Обе банды организационно принадлежат к так называемой армии шейха Надира. В настоящий момент моджахеды пытаются просочиться в «зеленку» Джелалабада. После соединения с действующими в этом районе духовскими бандами они попытаются подавить придорожные заставы, с тем, чтобы в дальнейшем оседлать шоссе Кабул – Джелалабад, одновременно сковывая действия местного гарнизона. Тем самым они подготовят плацдарм и обеспечат переход основных сил Надира через границу. События в Герате помните?

Когда Фомин замолчал, в штабном бараке повисла тишина. Да, эти люди помнили о Герате и вряд ли хоть один из них забудет об этом кошмаре до конца жизни.

Жаркой весной восемьдесят четвертого года батальон в спешном порядке был переброшен в район Герата. Там как раз намечалась крупная совместная операция советских и афганских войск против Турана Исмаила. Этому главарю удалось объединить под своим началом три крупные банды моджахедов, скопить значительные силы, до семи тысяч боевиков, в пригороде Деванча и самом Герате. Мятежники применили новую тактику. Они просочились в город, растворились среди мирного населения и ждали сигнала о начале путча. Смысл акции заключался в том, чтобы вырезать активистов, посеять панику среди местного населения, создать кровавый хаос, а затем провозгласить автономию от Афганистана, так называемую мусульманскую республику Герат. Сил вполне должно было хватить на то, чтобы продержаться несколько дней, пока Гератского эмира и его республику не признают Иран, Пакистан и страны Запада. Мятеж удалось предотвратить, банды Турана Исмаила были разбиты наголову, но за это пришлось заплатить дорогую цену. Батальон Васильева участвовал в операции с первого и до последнего дня: вел уличные бои в Герате и Деванче, штурмовал кишлаки Исмаила, опорные пункты в горах, превращенные в крепости с минными полями, долговременными инженерными сооружениями и артбатареями. Действовал против отдельных групп наемников, осуществлявших дерзкие налеты на мосты и автоколонны. Эти спецгруппы состояли из настоящих профи, преимущественно англичан, западных немцев и французов. В Герате батальон понес тяжелые потери – только убитых двенадцать человек, и этот непрерывный двухнедельный бой навсегда врезался в память людей, сверливших майора Фомина недобрыми взглядами.

– Да, мы помним Герат, – спокойно произнес Васильев. – Нам понятна и ваша аналогия между Надиром и Тураном Исмаилом.

– Очень хорошо, – кивнул Фомин. – Действительно, аналогия вполне уместна, с одним лишь уточнением: у Надира войск как минимум в три раза больше, чем в свое время было у Исмаила. Если он сумеет договориться с союзниками, то под Джелалабадом может появиться тридцать тысяч моджахедов только из Пакистана плюс местные душманы. И если Герат находится у черта на куличках, то Джелалабад – это ключи от Кабула. С потерей вилайета война разгорится с новой силой. А теперь к делу.

«Какого черта он все время смотрит на меня?» – думал Ермаков, с трудом концентрируясь на словах Фомина. Штабник ему сразу не понравился. Что-то в этом человеке его беспокоило, какая-то мелочь, деталь. И лишь в очередной раз перехватив на себе взгляд майора, Ермаков вдруг понял, что его раздражало в Фомине.

Взгляд. Каждый раз, когда он ловил на себе этот взгляд, где-то глубоко внутри звучал сигнал тревоги. Тренированные мышцы самопроизвольно сокращались, тело стремилось уйти с линии огня, а рука непроизвольно тянулась к кобуре. Разум, в свою очередь, молниеносно реагировал на эти импульсы, выдавая запрет на активные действия.

«Что-то неладное со мной происходит, – вяло подумал Ермаков. – Я постепенно превращаюсь в параноика и скоро начну искать духов в собственной постели».