Айра Левин - Мальчики Из Бразилии

- В сейфе в штаб-квартире, - человек в белом ак­куратно уложил очки в футляр. - Они будут вам пере­даны вам по пути в аэропорт - все вы отбываете завтра - а вы передадите Австрийцу ваши подлинные паспорта и личные бумаги, которые будут дожидаться вашего возвращения.

- А я уже привык к себе как к Гомесу, - сказал Мундт, ухмыльнувшись. Остальные рассмеялись.

- Сколько каждому из нас причитается? - спросил Швиммер, застегивая свою папку. - Алмазов, я имею в виду.

- Примерно по сорок каратов каждому.

- Ух, - сказал Фарнбах.

- Нет, камешки достаточно маленькие. По дюжине камней по три карата или около того. На сегодняшнем рынке каждый из них стоит около семи тысяч крузейро и, учитывая инфляцию, завтра их стоимость повысится. Так что в вашем распоряжении будет сумма в пределах девятисот тысяч крузейро на два с половиной года. Вы сможете существовать достаточно хорошо, как и подоба­ет представителям крупной немецкой фирмы, и у вас будет более чем достаточно, средств для приобретения любого оборудования, что вам понадобится. Кстати, по­заботьтесь, чтобы не брать с собой в самолет какое-либо оружие; сегодня обыскивают всех и каждого. Все, что у вас есть, оставьте у Австрийца. Хлопот с продажей ал­мазов не будет. По сути, вам придется, скорее, отгонять от себя покупателей. Всем ли все ясно?

- Как связываться? - спросил Гессен, отставляя в сторону свой атташе-кейс.

- Разве я не сказал? Первого числа каждого месяца звоните в бразильское отделение ваших компаний - то есть, конечно, в штаб-квартиру. Разговор должен носить характер деловой информации. Вас это особенно касает­ся, Гессен: я уверен, что девять из десяти разговоров в США прослушиваются.

- Я не говорил по-норвежски, - сказал Траунштейнер, - со времен войны.

- Учите, - человек в белом улыбнулся. - Что-нибудь еще? Нет? Тогда давайте разольем коньяку и я хотел бы сказать тост, чтобы ваши дороги были легки.

Взяв свой портсигар, он вынул из него сигарету и закурил. Защелкнув крышку, он полюбовался на над­пись на ней и, вытянув обшлаг рукава белоснежной рубашки, отполировал крышку до нестерпимого блеска.

***

Склонившись в поклоне, Цуруко поблагодарила сень­ора. Опустив сложенную банкноту в проем кимоно, она скользнула мимо него и подошла к сервировочному сто­лику, на котором Иошико собирала тарелки.

- Он дал мне двадцать пять, - шепнула Иошико по-японски. - А сколько ты получила?

- Еще не знаю, - шепнула в ответ Цуруко и, скло­нившись, накрыла крышкой большую чашку из-под ри­са, стоявшую под столом. - Еще не смотрела.

Обеими руками она приподняла большую плоскую чашу красного лака.

- Ручаюсь, что не меньше пятидесяти!

- Надеюсь, - приподнявшись, Цуруко с чашей в руках прошла мимо сеньора в белом и одного из гостей, шутившего с Мори, после чего оказалась в холле. Она прокладывала свой путь мимо остальных гостей, кото­рые, переговариваясь, передавали друг другу рожок для обуви, стояли, согнувшись, и полусидели на корточках. Плечом она открыла двери.

По узкому лестничному пролету, освещенному един­ственной тусклой лампочкой, она, неся чашу, спусти­лась вниз и двинулась по такому же узкому коридору с облупившейся штукатуркой.

Проход привел ее в кухню, наполненную паром и звоном посуды, где древний вентилятор под потолком медленно вращал лопасти над кишением официанток, поваров и посыльных. Цуруко в своем розовом кимоно осторожно пронесла между них чашу; она миновала поваренка, споро рубившего овощи, и другого, с грудой тарелок, которой еле увернулся от нее.

Она поставила судок на стол, рядом с коробками с грибами и, повернувшись, взяла из груды несколько использованных льняных салфеток, которые, скомкав, бросила на металлическую поверхность стола. Подняв крышку судка, она отложила ее в сторону. На дне сосуда лежал поблескивающий черным пластиком и хромиро­ванным металлом диктофон «Панасоник» с английскими надписями на панели, и в окошечке было видно, как продолжали медленно вращаться кассеты. Цуруко про­тянула руку к клавишам управления, нерешительно на­хмурилась и, вынув диктофон, положила его на разо­стланные салфетки. Затем аккуратно обернула его.

Прижимая узелок с диктофоном к груди, она подошла к стеклянным дверям и повернула ручку. Человек, си­дящий у выхода, поднял на нее глаза.

- Остатки, - сказала она, мельком показывая ему узелок с диктофоном. - За ними приходит одна старуш­ка.

Человек устало посмотрел на нее и отвернул в сторо­ну изможденное желтое лицо.