Дмитрий Дивеевский - Дровосек

Олег в полной мере воспользовался ситуацией и с помощью СМИ стал раскручивать романтический образ борца с несправедливостью, теперь уже в масштабах всего СССР. Зловещая тень «Матросской тишины» молчаливо ушла из его ночных снов, освободив место давнишним мечтаниям о славе и успехе. В то же время, зная, как глубоко может работать советская разведка, он опасался появления серьезных компрометирующих материалов против себя и постоянно держал наготове план экстренной эвакуации с помощью резидентуры ЦРУ. Нервишки все же пошаливали. Даже в самые блистательные моменты своей новой славы Голубин подумывал о том, что в Америке ему было бы спокойнее.

Бабакин сидел на гостевой трибуне Дворца Республики и слушал выступление Эрика Хоннекера, посвященное годовщине образования ГДР. Речь лидера СЕПГ не отличалась нововведениями. Она была как две капли воды похожа на то, что он говорил в прошлом по этому поводу.

Шура видел, что руководство СЕПГ не в состоянии честно взглянуть на происходящие процессы. Оно проигрывало историческое соревнование с ФРГ и не хотело признаться в этом даже само себе. Хотя, конечно, не оно, а вся соцсистема проигрывала это соревнование, а ГДР всего лишь стояла на передовом рубеже этой системы. Восточные немцы сделали максимум возможного для того, чтобы выстоять в гонке с Западом, но за ними не было США с их капиталом и техникой. За ними стоял СССР с его неэффективной экономикой и неразвитыми гражданскими технологиями. Конечно, маленькая республика была не в состоянии развивать такую передовую научную и технологическую базу, какую развивала совокупная мощь Общего рынка. Она отставала в качестве жизненного уровня. Восточные немцы жили не в квартирах, а в моноблочных жилищах, ездили не на автомобилях, а на двухтактных вонючих «Трабантах», носили не индийский хлопок и шотландскую шерсть, а синтетическую одежку, путешествовали не на Майорку, а на Златы Пяски. И хотя эти западные преимущества были весьма условны на фоне их огромных социальных достижений, пропаганда Запада срывала под корень эти достижения, концентрируя внимание на том, что западный гражданин – это свободный гражданин мира, он может зарабатывать миллионы, жить, где хочет, путешествовать, куда хочет, и в полной мере наслаждаться однажды подаренной ему земной жизнью. Работал давно отточенный метод аппеляции к розовой мечте индивида. Каждый индивид мечтает красиво жить. Так дайте ему надежду на эту жизнь, и он разнесет все вокруг. И вот уже на дискотеках и студенческих вечеринках открыто высмеивается СЕПГ, ходят бесчисленные анекдоты о ее вождях, поются песни протеста и появляются первые общественные группировки против разделения Германии. Министерство безопасности сбивается с ног, но ничего не может сделать. Оно не в состоянии влиять на общественные процессы.

А Хоннекер все твердит о завоеваниях социализма, будто его достали из пыльного сундука в бабушкином чулане. Нет, с этим руководством все пойдет так, как надо Шуре и его американским друзьям.

Хаим завалился к нему в номер гостиницы, как к себе домой, когда Шура, принявший уже на ночь рюмочку коньяка, собирался отправиться в постель. Увидев его, Бабакин опешил. Голова Гольдштюкера была побрита, а лицо украшала черная щеточка усов.

– Саша, прости за нахальство, но лучшего случая не придумаешь. Я подскочил из Западного Берлина, меня зовут Макс Шютт, я освещаю съезд СЕПГ для газеты «Вестфалише нахрихтен». Был здесь у вас в ресторане, а затем решил подняться к тебе, не возражаешь? – шепотом произнес он и кивком головы предложил выйти из помещения. Они вышли в рекреацию, и Гольдштюкер продолжил:

– МГБ слушает всю вашу делегацию, поэтому в помещении говорить нельзя. А здесь они нас не подловят. Будем прогуливаться по коридору. Так я из «Вестфалише нахрихтен», сойдет?

Затем, помолчав немного, он лукаво взглянул на Бабакина:

– А ты даже больший молодец, чем я полагал. Какую зубастую команду в газетах набрал. Еще год – и они от советской власти камня на камне не оставят. Спасибо. Это тебе зачтется.

Бабакин снял дорогие роговые очки. Не спеша протер их бархоткой, подумал и ответил:

– Я свою часть работы сделал. Красная мораль начинает активно тухнуть. Начавшаяся дискуссия непременно приведет к отрицанию идеи коммунизма. Только я что-то не вижу никакой реальной концепции с вашей стороны. Что дальше? Гражданская война, что ли? Уволь, этого я не хочу.