Ариф Караев - Раскол

— Завтра утром. Так что у нас впереди вся ночь.

За приготовлениями к отражению нападения обитатели дома и не заметили, как наступил вечер. Обыкновенный осенний вечер с приятно освежающим ветерком и уже рано заходящим за тучи солнцем. Даже не верилось, что для кого-то этот вечер может оказаться последним в жизни.

Они расположились на веранде. С нее хорошо просматривался весь двор и, самое главное, ворота, которые они как могли укрепили, завалив их старыми бочками, досками камнями и тому подобным хламом, что десятилетиями валялся во дворе, не находя себе достойного применения. Воистину у хорошего хозяина любая мелочь когда-нибудь да и сгодится.

— Скажите, — закуривая сигарету, снова спросил Вагиф старика, — а как часто выезжают отсюда с подобными заданиями парни и кто обычно их нанимает?

— Как часто, спрашиваешь? — переспросил его старик, тоже затянувшись сигаретой. — Чаще, чем хотелось бы. Ведь с чего все это началось? В тех местах, где мы очутились по воле «отца народов», властвовал закон сильного. Чтобы выжить, надо было или работать как вол, или уметь отобрать у более слабого. Большая часть выжила благодаря своему труду и смекалке, но кое-кто пошел по другой, кривой дорожке, связавшись со всяким отребьем, которого в тех краях было очень много. Ведь не на курорт же нас выселили.

И постепенно о некоторых наших парнях пошла слава как о людях, способных на многое. Прямо скажем, нехорошая слава. И, надо сказать, иногда заслуженная. Зверствовали некоторые. То ли из-за сжигающей злобы на тех, по чьей вине весь народ в одночасье выгнали с земли отцов, то ли чтобы заиметь лишний кусок хлеба. Не знаю, врать не буду, всякое бывало. Но суть в том, что приглянулись наши парни некоторым уголовным тузам, безотказные были. И уже тогда ездили они по всему Союзу, выполняя их поручения: товар достать, должок взять, припугнуть, но убийств было все-таки немного. У народа совесть была, а может, после такой кровищи, какую война принесла, народ просто пресытился ею, не резал, не стрелял почем зря.

Ну, а потом Хрущев пришел, «оттепель» началась. И первые семьи стали возвращаться назад. Помню, какая радость была. Приезжали с одним чемоданом, нищие, но главное — домой. А вместе с этим поднимали голову всякие там деловые люди, и опять зачастили к нам их вербовщики. И опять стали уезжать неизвестно куда и неизвестно за чем наши парни. И опять стали приходить печальные вести: то в Москве одного пристрелят, то в Ленинграде другого зарежут. Но в целом таких было мало, скажем так — единицы. Большая часть работала, трудилась от зари до зари. Постепенно в домах появился достаток. Многие уехали учиться в Москву и другие города, многие сделали там карьеру да там и остались. Так что, возрождался народ.

Прошли семидесятые, начались восьмидесятые, и стали поговаривать, что вербуют наших парней не только всякие там тузы, но и кое-кто из милиции. Наймет, скажем, какая-нибудь милицейская шишка десяток парней, они и трясут рынок. А он прикрывает их, конечно, беря б о льшую часть. А если его самого прижмут, так сам и сдаст их. Что, мол, с них возьмешь, с этих диких горцев. И о гостиницах что-то говорили, и об аферах с машинами. Все о разном, а суть одна. Чужими руками жар загребали. А потом вообще о странных вещах стали поговаривать. Слышал я от некоторых сведущих людей, что кое-кто из наших даже и вам помогает.

Старик примолк и ткнул пальцем в верхний карман пиджака, где у Вагифа находилось удостоверение сотрудника КГБ.

— Говорили, что и политических шантажировали, то есть оказывали психологическое воздействие, — с трудом выговорил старик. — И за границу выезжали кое-кого успокоить. Всего уже не припомню. Но беда в том, что дело это дурное. Почему дурное? Да потому, что рано или поздно, накопив денег, набравшись опыта, не захотят наши парни делиться ни с кем и тем более быть в подручных, и схлестнутся их интересы с интересами местных дельцов. И польется кровь, и станут называть нас бандитами и убийцами, не ведая того, что настоящие преступники — те, кто стоит у истоков этого. Недаром у нас говорят, что предложивший другому разбогатеть разбоем пусть ждет, что его тоже ограбят. Но самое главное то, что недоверие может отравить сердца миллионов русских, среди которых живут наши соплеменники, честно трудясь на благо России. И не дай бог, если укоренится несправедливое мнение о чеченце как о жестоком и коварном преступнике. Это наша общая боль и общий позор. Всех нас, так или иначе живущих уже несколько столетий вместе, бок о бок. И только вместе мы можем решить эти проблемы. А для их решения как воздух необходимо доверие и еще раз доверие.