Ариф Караев: Раскол

Сентябрь 1989 года.

Ровно в два часа ночи он пересек границу в недавнем прошлом двух братских республик. Проехав по непривычно пустынному шоссе еще километра два, он съехал на обочину и при свете фар поменял номера машины. Затем, вытащив из незаметного чужому глазу кармашка в обивке сиденья паспорт и водительские права, выданные на чужое имя, спрятал в тот же кармашек свои настоящие документы.

Ехать ему оставалось не более трех часов.

Май 1989 года.

Последние три года он жил в Москве. Перевод в столицу явился для него полной неожиданностью, но справедливости ради заметим — далеко не неприятной.

В свои 36 лет он все еще был холостяком. Поэтому переезд прошел безболезненно и организованно. Живя в Москве, он серьезно заинтересовался театром и все свободное время посвящал своему новому увлечению.

Здесь же, в Москве, он познакомился с Сашей. Познакомился случайно, на выставке какого-то модного молодого художника. Выставленные работы не привлекли его внимания, и он уже собирался уходить, как неожиданно заметил невысокую изящную девушку, внимательно рассматривающую полотно, сплошь испещренное непонятными геометрическими фигурами. Это показалось ему забавным, и он улыбнулся. Девушка заметила его мимолетную улыбку и посчитала своим долгом просветить его в вопросах современного искусства. Так они и познакомились.

На его счастье Саша не только разбиралась в живописи, но и прекрасно готовила, что для него было куда важнее. Но самое главное, она оказалась хорошим человеком — внимательным и чутким. Он не раз предлагал ей переехать к нему, но она всякий раз мягко, но решительно отказывалась.

Однако вскоре его беззаботной жизни пришел конец.

— Поедешь к себе, — услышал он в одно весеннее утро слова своего непосредственного начальника. — Поедешь на пару месяцев, без шума, как бы на отдых. Посмотришь свежим взглядом, что там происходит. Потом напишешь на мое имя подробную докладную. Лады?

На все сборы ему как всегда дали всего два часа, еле-еле с Сашей успел попрощаться.

В родной республике творилось что-то непонятное. Более трех месяцев он по крупицам собирал необходимую для анализа информацию, так и не поняв до конца цели своего приезда. Что он мог сообщить своему начальству сверх того, что они получали по своим каналам? По сути дела, ничего. И тем не менее он получил такой странный приказ. А приказы, как известно, обсуждению не подлежат.

Сентябрь 1989 года.

В столице соседней республики он оказался ранним утром. В этом городе он прожил когда-то пять лет. И, положа руку на сердце, не мог сказать, что это были самые плохие годы в его жизни.

Город он знал хорошо. И уже через час подъехал к знакомому дому. Улицы были еще пустынны. Он закурил сигарету и, откинувшись на спинку сиденья, стал ждать. Он умел ждать. Этому искусству его научила жизнь.

Ровно в восемь утра из ближайшего подъезда вышли двое. Высокий мужчина лет сорока и девочка-подросток. Она что-то эмоционально объясняла своему отцу, а тот, улыбаясь, утвердительно кивал. Они прошли рядом с машиной. Когда они немного удалились, он медленно поехал за ними. Вскоре показалась школа.

Мужчина проводил дочь до школьных ворот, поцеловал ее в лоб и минуты две следил за ней глазами, пока она не вошла в здание. Потом, повернувшись, направился в противоположную сторону.

— Садись в машину, Ашот, — услышал вдруг он знакомый низкий мужской голос из притормозивших рядом серых «жигулей».

Удивленно опустив голову, он, Ашот Манасян, подполковник КГБ, увидел за рулем машины своего коллегу — подполковника КГБ Вагифа Керимова.

Опустившись на сиденье, Ашот молча протянул Вагифу руку для рукопожатия.

— Не ожидал? — улыбнувшись, спросил Керимов, закуривая сигарету.

— Честно говоря, нет, — ответил Ашот, также вытаскивая из кармана пиджака пачку сигарет.