Василий Горлов - Дама наизнанку

— В четверть седьмого сюда подъедет один гад и поставит свою машину около вон того фонаря — он всегда так делает.

— Откуда ты знаешь, что он приедет в шесть пятнадцать? И вообще, кто он такой?

— Ты можешь меня не перебивать? Директор театра уже много лет ежевечернее приезжает в это время и постоянно паркуется в одном и том же месте — никто другой его не занимает. Я лично изучал этот вопрос: наблюдал и расспрашивал.

— А почему он гад?

— Если ты не перестанешь лезть со своими вопросам поперед бытьки у пекло, я не успею тебе ничего объяснить. Так вот, наша задача состоит в том, чтобы, дождавшись, когда директор выйдет из своего авто, заставить его сесть в мою "Ауди". Выражаясь по-русски, похитить. Понял?

Блохин, как выяснилось, жил на Кастанаевской улице, в новом стильном доме, расположенном, между прочим, недалеко от "Горбушки". Это было забавно. Слава даже подумал, что, назвав местом своей вымышленной работы Интернет-салон на Сеславинской (она проходит параллельно Кастанаевской, только с другой стороны линии метро), он угадал: оказавшись, таким образом, "соседом" Семена Марковича, Поплавский нечаянно получил некоторое психологическое преимущество, поскольку соседу веришь охотнее, чем совсем уж чужаку. Мелочь, конечно, но в их работе важно все.

Капитана, пришедшего пешком, прогуливавшиеся в набитом дорогими автомашинами дворе охранники смерили пренебрежительно-подозрительными взглядами, но останавливать не стали: видимо, профессиональное чутье подсказало им, что он не их клиент. Зато консьержка впилась в Славу, как клещ, и не пропускала до тех пор, пока не позвонила наверх и не получила подтверждения, что Константина Дубова ждут (теперь уже Поплавский, учтя прошлые ошибки, имел при себе водительские права на эту фамилию).

Семен Маркович принял молодого коллегу по-домашнему: он был в шикарном темно-красном (то, что называется "винного цвета"), стеганом шлафроке с темно-коричневыми бранденбургами [15] Шлафрок — устарелое название домашнего халата. Бранденбурги — декоративные витые шнуры, пересекающие грудь и используемые в качестве застежек (устар.). . Назвать это роскошное барское одеяние плебейским словом "халат" было просто невозможно. В вырезе шалевого воротника виднелась свежая белая сорочка. Вокруг него витало облако дорогого мужского парфюма и хорошего виски. Блохин был изрядно подшофе: как начал в полдень отмечать свое освобождение из узилища, так, видно, и продолжал до сих пор.

— Проходи, дружочек, проходи! — пропел он радушно. — Вот, залезай в эти лапти, — увидев, что гость скинул с себя ботинки и остался босиком, хозяин показал на коричневые ковровые тапки с загнутыми носками. — Пойдем, я тебе налью что-нибудь для сугреву, на улице черти что…

Отказываться было бы подозрительно, поэтому Слава оживился и, выбрав какой-то незнакомый, но, судя по всему, дорогущий скотч, уселся в кресло. Впрочем, глотнуть крепенького он согласился не только потому, что так было естественней: говоря откровенно, капля-другая чего-нибудь покрепче воды была ему в самый раз: усталость от авральной работы брала свое.

— Посмотрел я твой меморандум, — говорил меж тем Блохин, — и остался очень доволен: много цифр и конкретики. А то, знаешь, как бывает? Говорят: дай мне тысяч сто-сто пятьдесят, похоже, есть шанс заработать. Спрашиваешь: какими будут прибыль, длительность окупаемости и так далее. В ответ — разводят руками, мол, там видно будет…

А у тебя — настоящий бизнес-план. Считай, что мы договорились. Со следующей недели начинаю платить тебе полторы штуки в день. По мере развития предприятия буду доплачивать как ты хотел, с голов клиентов. Доволен?

— Большое спасибо, Семен Маркович!

— Ну, давай за процветание нашего совместного бизнеса!

Поплавский глотнул ароматного виски, кинул в рот несколько солоноватых орешков кешью и начал прикидывать, как бы половчее перевести разговор на интересующую его тему. Как он убедился еще днем, под влиянием алкоголя Блохин делался излишне разговорчивым. Однако Семен Маркович сам пошел ему навстречу, неожиданно заявив, что партнеры по совместному бизнесу друг для друга "больше, чем родственники".

— Понимаешь, Константин, теперь я тебе ближе отца с матерью: родители подарили тебе жизнь, а сотрудничество со мной позволит тебе эту жизнь нормально прожить. Как, впрочем, и для меня твои идеи означают повышение качества жизни. Улавливаешь?