Дарья Дезомбре - Ошибка Творца

Давно у Нади не было такой удачной недели. Все у нее спорилось, все удавалось. Нельзя сказать, что раньше судьба поворачивалась к ней попой — эта сторона в принципе зарезервирована не для девушек ее внешности… Но та мрачная туча, что стояла, набухая чернильно-черным на горизонте, рискуя в любой момент излиться на нее серой, пеплом и пламенем, ушла, будто ее и не было. Рассосалась. И Надя поняла, что дышит наконец полной грудью и живет, не ожидая от жизни никакой подлянки. Конечно, она мгновенно выкинула из шкафов то уродливое и убогое обмундирование, что использовалось ею на ролевых играх. Вбила номер придурков в черный список, чтобы больше никогда-никогда не слышать их ужасную неграмотную речь, не видеть ублюдочных лиц. Она прямо светилась от радости, никакой траур не мог скрыть сияния глаз, никакая воля не могла удержать опущенными уголки губ. Но надо было делать вид. Хотя бы чуть-чуть, пока не уляжется шумиха, пока еще не утихли эти заламывания рук от разнообразных чиновников и ученых всея мира — мол, бедняжка, какая невосполнимая потеря! Под предлогом траура она попросила в деканате пару недель. Пару недель, чтобы прийти в себя, объяснила она секретарше декана, похожей на городскую замызганную птичку вроде галки. И та услужливо поскакала к начальству, а декан не поленился, вышел сам, чтобы выразить ей, та-та-та, свои соболезнования. На самом деле ей необходимо было выиграть время, чтобы расслабиться, не притворяться, когда «горе особенно остро» — как сказал декан. А когда «оно станет менее острым», она уже сможет вернуться в универ, и никто не будет удивлен странным поведением профессорской дочки. И вот эта-то неделя, прожитая на воле, без смутной угрозы сверху, и была самой сладкой. Вчера ночью она даже отправилась в одиночестве в ночной клуб, где отшивала всех желающих угостить ее мохито и виски с колой. Нет, в мелькании огней, в дрожании ушных перепонок, в бешеном дикарском танце она давала волю своей долгожданной свободе. Даже, усмехнувшись, вспомнила она поутру, орала что-то, пытаясь перекричать музыку. Надя потянулась — утро, правда, оказалось весьма относительным — полдень? Свесившись с постели, нащупала мобильник; зарядки осталось совсем ничего, но время он ей показал — час дня. Завтракать поздно. Пора сразу обедать. От отца ей остались деньги, и немаленькие: папаша не любил тратить. Даже не то чтобы жадничал, просто не особенно понимал, на что ему эти шуршащие бумажки. Гениальный дурачок. Надя же не выдержала и, несмотря на необходимость соблюдать комильфо, что на поверку означало не срываться в безудержный шопинг, все же за эту неделю слегка изменила своим привычкам — она обожала хорошо поесть. А хорошо поесть в Москве и поесть дешево были, как ни крути, два взаимоисключающих понятия. Она замерла, прислушиваясь к своим желаниям — чего бы ей хотелось? И кивнула себе же, поняв, что хочется ей, как обычно, — лобстера. Лобстера и какое-нибудь немудреное белое вино к нему. Главное, похолоднее. Да, так она и сделает. Конечно, эдаких лобстеров, каких она едала в Новой Англии, тут не подают. Но зато здесь не издеваются над бедным животным, запекая его в сухарях и чесноке. В этом месте он слишком дорог, чтобы с ним экспериментировать, полностью испортив его нежнейший вкус. Нет, облизнулась, влезая в узенькую замшевую юбку и застегивая темно-зеленую блузку, Надя, — только лимон. На худой конец — крепко взбитый домашний майонез. Взглянув на себя в зеркало, углядела круги под глазами — немудрено после такой-то ночи. Но решила не замазывать — во‑первых, если вдруг встретит знакомых, полное попадание в образ безутешной дочери. Во-вторых — и в-главных — темные круги, как ни парадоксально, только оттеняли глаза, делали их больше, выразительнее. Да и вообще — наплевать, так сойдет.

Ресторан рыбной кухни располагал террасой на воздухе с видом на пруды. Все столики оказались заняты, несмотря на цены: место отличное, да и морепродукты тут всегда наисвежайшие. Лобстера Надя себе выбрала сразу у входа, в аквариуме, и прикончила его раньше всех. И теперь, заказав легкий десерт — малиновый шербет, без особенного любопытства осматривала здешнюю публику, чуть заметно морща нос, — крупные чиновники, молодые зубастые бизнесмены. Скукота. Те тоже бросали на одинокую красотку заинтересованные взгляды, но подходить стеснялись. Не время, да и не место.

Один из них так загляделся на Надин столик, что забыл забрать с мраморной столешницы свою газету, открытую на первой странице. Надя сощурилась, вглядываясь в набранный крупным заголовок. «Таинственная гибель знаменитого манекенщика». Она вдруг почувствовала, как мороженое застряло ледяным комом в горле. «Этого не может быть, — сказала себе она, медленно положив на блюдце, чтобы не выронить из дрожащих рук, ложечку, которой ела шербет. — Это просто совпадение, пожалуйста, пусть это будет просто совпа…» Она не могла отвести взгляда от лица крупным планом на передовице, но знала, будто видела периферийным зрением, как где-то над головой, погромыхивая, медленно и неумолимо вновь собирается темная туча — еще тяжелее, еще страшней, чем раньше.