Дарья Дезомбре - Ошибка Творца

— Тогда остаюсь в черном. — И Маша, вскочив с Андреевых колен, бросила в него футболкой. — Уже восемь! Мы опаздываем!

Подстричься он, конечно, не успел. Хотя был готов сделать многое, чтобы вынуть наконец Машу из вечных черных брюк и футболок, вечных — еще с гибели отца. Но ведь теперь, думал он, довольно насвистывая и направляясь в комнату, где его уже ожидали Максим и Тася, убийца найден и траур закончен. Грело его еще и то соображение, что мать Маши, вернувшись из Италии, не сможет недооценить Андреев вклад в дело преображения ее дочери. Да! Он сумеет обрадовать еще и будущую тещу, а такие очки легко не зарабатываются! И, на секунду застыв перед закрытой дверью («Будущая теща? Ты что, серьезно?»), он не стал додумывать крамольную мысль, а повернул ручку и вошел.

Максим Переверзин сидел за столом, похожим на школьную парту, и был сам крайне схож с учеником средней школы. Андрей специально не взял Машу с собой на допрос, хотя она и вызывалась. Время доброго полицейского закончилось. Пришло время злого. А уж насколько злого — увидим в процессе.

— Здравствуйте, — сказал он, сев напротив и с легким стуком положив перед собой кожаную папку. — Меня зовут капитан Яковлев. Я старший оперуполномоченный ГУВД России по городу Москве. Убийство профессора Шварца, крупного ученого, поставлено на особый контроль и будет расследоваться с предельной тщательностью. — Он заметил, как парень заерзал на стуле. — Итак, в соответствии с показаниями, данными два дня назад, вы проезжали около десяти вечера мимо дома профессора, чтобы увидеть его дочь, Надежду Шварц, знакомую вам по ролевым играм.

— Да. — Мальчик кивнул головой в легкомысленных, пепельного цвета кудрях. — Но не застали. То есть, — испуганно поправился он, — нам не открыли.

— Вас в машине было двое: вы и Таисия Боженина?

— Ну да. — Макс взглянул на Андрея карими глазами в длинных ресницах — само чистосердечие. Андрею вдруг подумалось, что он похож на Раневскую, ухайдакавшего тайком все котлеты и делающего вид, что только пописать выходил на участок, а мясо схомячил соседский кот.

— Ясно. — Андрей открыл папку — папка была пустовата, но бланки выглядели вполне внушительно. — К сожалению, я вынужден вам напомнить, что наша беседа ведется под запись и за дачу ложных показаний в нашем государстве предусмотрена статья.

Он заметил, что на невысоком лбу юноши выступила испарина.

— Мы не врем, — сказал Максим, но голос его звучал неуверенно, и Андрей обратил внимание, что он сразу прибегнул к множественному числу — будто бы спрятавшись за спину отсутствующей тут Божениной.

— Вы врете, — спокойно возразил Андрей. — Сосед, помогавший вам вытащить машину, видел человека, спрятавшегося на опушке леса. У нас есть отпечатки его обуви, и, я уверен, мы найдем его отпечатки и в машине.

— Не найдете. — Паренек вдруг злобно усмехнулся. — Или найдете, и очень много. Я в день человек двадцать вожу.

— Кто еще является членом вашей группы эльфов? — спросил Андрей, перейдя в комнату для допросов, где сидела девочка Тася. Маленькое лицо сердечком, огромный для такого лица лоб и испуганные глаза чуть навыкате — эльф и есть.

— Надя — наш игровой предводитель, я, Макс…

— И?

— И — все. — Девочка опустила глаза долу, сцепив пальчики на коленях, обтянутых черными легинсами.

— И еще один человек, — будто не услышав последней фразы, продолжил Андрей. — Тот, что стоял в лесу и наблюдал, как пожилой сосед пытается помочь вам вытащить машину. Сам он ничего делать не мог — его всего колотило, правда?

Девочка подняла на него умоляющие глаза:

— Мы с Максом тут ни при чем… Честное слово!

Красный плюс — уничтожить. Синий минус — оставить в живых. Лаконичные обозначения на бланках программы Т-4. Пациенты, расстрелянные в лесах Западной Пруссии, удобные автобусы с надписью «Торговля кофе “Кайзер”», только пахло в них вовсе не кофе. Это были первые передвижные газовые камеры. За ними последуют другие, попросторнее, оборудованные в виде душевых. Больные сами раздевались, упрощая работу палачам, потом пускался газ: карбон моноксид. После оставалось только выломать золотые зубы и — сжечь. Сладкий запах пополз над Германией, запах евгеники, науки об улучшении человека.

Организация предполагала несколько простейших ступеней: раз — учет и контроль всех частных и государственных больниц и приютов. Два — бланки по пациентам отправлялись на «отбор» трем медэкспертам, где ставились те пресловутые плюсы и минусы. Три — к больницам и приютам подъезжали автобусы, увозящие пациентов уже в одно из шести заведений для умерщвления. В замке Хартхайм, блестящем примере ренессансной архитектуры, больных перед умерщвлением еще и фотографировали. Врачам на память. А там оставалось только придумать более-менее уместную причину смерти и написать письмо родственникам — пример бюрократически-сентиментального штиля: «К нашему большому сожалению, мы вынуждены сообщить Вам… скоропостижно скончался… При его тяжелой неизлечимой болезни смерть означает для него избавление».