Андрей Кивинов - Тревожная кнопка

Светочка не сопротивлялась, но и намек на продолжение тактильных движений резко пресекла:

— Все, Коль. Для конспирации достаточно.

— Может… Мне остаться? На всякий случай.

— Домой. Не волнуйся, я не буду открывать незнакомым.

— Да за незнакомых я не боюсь… Кстати… А к тебе там… Из твоих новых друзей клинья никто не подбивает?

— Для клиньев я слишком мало отработала.

— Про тревожный мобильник не забывай. Если что, прилечу пулей.

— Не забуду.

Она проводила его, закрыла хлипкую дверь. Дверь надо бы укрепить. С одного удара вылетит. За свое имущество она не волновалась, но будет обидно, если из-за их шпионских страстей пострадает невинная чистовская родственница.

Вернулась к окну, выглянула через щелку во двор. Коля не сразу уехал. С минуту стоял возле своей машины и пялился в ее окно, словно Трубадур на замок принцессы. Не хватало только мелодии Челентано «Confessa» для кинематографичности. «Ма-а-а, перке…» Возможно, напарник доигрывал роль.

Но скорей всего, нет.

А может, ждал, что, как в прошлый раз, она нажмет тревожную кнопку.

Не дождался.

То, что Никита устроил слежку, Светочку не очень удивило. Логическая цепочка понятна — непредвиденная встреча с сантановской женой, легкое подозрение, проверка в детской инспекции Зареченска, усиленное подозрение, еще одна проверка: предложить охмурить Бойкова и понаблюдать за процессом со стороны. Если Светочка просидит весь вечер дома, а потом заявит, что гуляла с Коленькой, все станет понятным — она засланная казачка.

Все это подтверждало, что пока она не раскрыта как шпионка. Иначе б не было никаких проверок. Но, главное, появился подозреваемый номер один.

Именно об этом размышляла участковая, вполуха слушая жалобы сидевшей перед ней бабули лет семидесяти с ее территории.

— Вы придите… Поговорите с ним. Меня он совсем не слушает. Эй…

— Да, — спохватилась разведчица, — он работает?

— Какое там… С аккумуляторного год назад уволился. Выгнали. Если трезвый — на диване лежит. Пенсию получает по инвалидности. У него уши глухие. А что эта пенсия? За два дня пропивает. Поговорите с ним, поговорите.

— Он же глухой.

— Через аппарат все слышит. Я тут арбузик купила, четвертинку, так все сожрал. И опять на диван. Мне семьдесят два, а на работу хожу в гардероб, а он без дела мается.

— Хорошо, я поговорю с ним. Сегодня после семи подойду. Но ничего не обещаю. Вам к наркологу надо.

— Так силком же я его не потащу! А сам не пойдет.

Машков говорил, что раньше алкашей принудительно отправляли в лечебно-трудовые профилактории, но теперь демократия не допускала подобного ущемления человеческих прав. Теперь их надо политкорректно уговаривать. И не дай бог алкашом назовешь. Тут же жалоба, а то и судебный иск.

На опорном появился Никита, пришедший с «летучки». Седых сегодня имел законный выходной после ночного дежурства, Машков находился на участке.

— О! — улыбнулся он, увидев старушку. — Екатерина Михайловна! Опять вы?

— А куда ж мне еще идти? — с явным расстройством переспросила та.

— Домой, домой, домой, — Никита приобнял ее за плечи и проводил до дверей, — отдыхать, отдыхать. У нас очень много работы.

— Светлана Юрьевна, вы обещали! Я буду ждать.

Никита увел бабулю в коридор, выставил за порог и вернулся в кабинет:

— Обострение, — он покрутил пальцем у виска, — раньше Серегу доставала, теперь тебя будет.

— В смысле?

— Да нет у нее никакого сына. Погиб лет двадцать назад. Крыша и поехала на этой почве. Родни никого, а поболтать охота. Вот и ходит то к нам, то к операм. Еще раз придет, гони сразу… Ну что там с этим оэсбэшником? Получилось?

«А то ты не знаешь».

— Да… В ресторан сводил. С полиграфом не пугал. Через пару недель из Москвы пришлют спеца. Мол, вариант серьезный. Весь отдел пропустить хотят.

— Зараза!.. А еще?

— Мобильники проверять будут. Входящие-исходящие.

— А они кого-нибудь подозревают?

— Никит, мы, вообще-то, в ресторан ходили, а не на производственное совещание. Он больше стихи читал. Но, думаю, что всех, кроме меня.

— Ну ты… Продолжай с ним.

— Я, вообще-то, сама решаю, с кем встречаться, — без раздражения усмехнулась Светочка.

— Ну че тебе — жалко?

С площадки ударили тяжелые басы. Рок-клуб открывал веселый вечер, посвященный памяти Курта Кобейна.

Примерно в то же самое судьбоносное время, когда Светочка вела опасную для жизни игру, ее резидент со скачущим либидо откровенно маялся дурью. Пытался заплакать, но напрасные потуги могли вызвать у случайных наблюдателей разве что смех.