Антон Сибиряков - Резервация

Напел он, улыбнулся, хлопнул Антона по плечу и развернул седан.

– Скоро будем дома, напарник.

Он радуется, что не встретил их, – Антон взял с заднего сиденья бутылку воды и отвинтил крышку. Вода была теплой, но он пил долго и с удовольствием. – Он радуется, что не встретил чудовищ, о которых говорил.

До КПП они добрались быстро. Гай напевал себе под нос старую песенку, а Антон молча смотрел в окно.

На задание всегда, как в гору, – поговаривали полицейские. – Зато с задания, как с горы.

Так оно и было. Только в этот раз они уезжали, так и не покорив этой высоты.

– Думаешь, они нас не остановят? – спросил Антон, глядя на скучавших у баррикады людей в военной форме.

– Да посмотри на них. Им плевать.

Так оно и было. Их пропустили без лишних слов. Только махнули рукой – скатертью дорожка.

На выезде Антон глянул в окно. Трупы лежали все там же – жарились на солнце. Похоже, в этом месте смерть перестала кого-либо удивлять.

Седан прополз между мешками, и Гай прибавил ходу.

Люди на улицах смотрели им вслед. Кто-то протягивал руку – за милостыней. Чумазые дети бежали за ними – тонкие тени в желтой пыли. Кричали что-то. А потом таяли – как наваждение, как дурной сон.

Мы отгородились от них, – подумал Антон. – Заперли их здесь, как болезнь. В надежде, что болезнь сожрет сама себя. Но что случится, если вирус выберется за пределы резервации? Эти люди так ненавидят нас…и мы подливаем масла в огонь. Пируем во время чумы…

– Антон?

Он вздрогнул.

– Что?

– Следующая станция – Голдтаун, – Гай жевал мятную конфету. И Антон не знал, что хуже – запах курева или этой дряни.

Впереди маячил черный кругляк тоннеля. Антон опустил стекло и высунулся в окошко подышать. И сразу услышал звук лопастей, бьющих загустевший воздух.

– Слышишь?

– Чего там? – буркнул Гай.

– Вертушка. Я ее слышу.

Гай сдал к обочине и остановился. Прислушался. Открыл дверцу и вышел на дорогу.

– Да, черт возьми! – хохотнул он. – Это и, правда, гребаная вертушка! Я думал, эта сука шутит! Сколько они отвалили за эту операцию? Ты представляешь себе?!

Гай поднес ладонь к глазам, прикрывшись от солнца. Антон вышел на улицу и сделал то же самое.

– Вон она! – Гай указал рукой на черную точку вдали. – Джек пот!

Он ударил в ладони.

Антону показалось, что его напарник сейчас станцует. Заберется на крышу седана и выдаст чертову джигу.

«Индусы, паки, евреи, ебаные арабы в этих своих смертельных поясах…

Перед глазами Антона мелькнули толстые губы в сигаретном дыму. И они говорили, повторяли, а язык облизывал их.

Зря мы вытащили их на континент! Чертова гнилая кровь! Рано или поздно эта кровь выкинет какой-нибудь фортель. Запомни, Антон. Запомни это, сынок, потому что их столько много, что один обязательно окажется в этот момент рядом с тобой»

Отца давно не было – его свалил рак. Он выкуривал по две пачки в день – казалось, никто столько не курил в целой Европе.

«Что бы ты подумал отец, если бы узнал, что мой напарник индус?»

Черная точка вертолета обрела форму. Звук лопастей стал громче.

Гай замахал руками.

– Сюда! – прокричал он, как будто его могли услышать.

И вдруг что-то хлопнуло по ту сторону тоннеля. Белой пеной поднялось с земли, прочертило дугу в небе и ударило в вертолет. Машину смяло, как пластилин. Закрутило. Обняло черным дымом и языками пламени. И этот раскаленный комок, похожий на комету, рухнул на землю и взорвался, подняв в небо столб яркого огня.

Конец первого эпизода.

2

– Посмотри, видишь его?

В пятиэтажке через дорогу, на окне стоял кукольный дом. С розовыми стенами и крышей из пластиковой черепицы. Ставни на маленьких окошках были распахнуты, словно внутри кто-то жил.

– Виизу… – протянула маленькая девочка. У нее недоставало пары молочных зубов. Мальчик по имени Гай поднял сестренку на руки, чтобы ей было получше видно.

– Вот так… Видишь, да? Когда-нибудь мы будем жить в таком же. В Европе.

Она молчала. И он тоже. Она верила ему. А он себе не верил.

– Ты идесь купасся, Гай? – она слезла с его рук.

– Пойду с тобой, но в этот ваш лягушатник не полезу.

– Мама говолит – там безопасно…

– Гай!

Он пришел в себя. Как вынырнул из воды. Сжал руль. До белых костяшек. До ломоты в пальцах.

– Гай, твою мать!

Это был Антон. С закатанными рукавами форменной рубахи. С револьвером подмышкой. Вцепившийся жилистой рукой в ручку над дверцей.

Впереди маячил круг дневного света. Брыкался и дергался, как луч фонаря.