Дмитрий Зарубин - Свидетели БРТН

Петров вздохнул, исподлобья глянул в зал:

– И второе. На улице Ленина, рядом с офисом Сбербанка, на одном из сдаваемых в аренду домов появилась большая вывеска – «Общественная приемная Иосифа Виссарионовича». Попов, – повторно разгоняясь в высоте звукоряда, рявкнул главный полковник, – почему я об этом узнаю в администрации?

– Так я экономическими преступлениями занимаюсь, – пожал мощными рыхлыми плечами поднявшийся полковник, облокотив пивной животик на верхушку впереди стоящего кресла.

– А это разве не экономическое преступление? – делано удивился Петров.

– Так кто ж знает? – вновь пожал плечами Попов. – Может, это какая-то политическая акция, например, от федералов, – на всякий случай попробовал он припугнуть начальство.

– Да-а, – задумчиво протянул главный полковник, – в администрации на этот счет тоже брожение, хотят журналистов туда послать для выяснения обстоятельств.

– Конечно, – обрадовался Попов, – это безопаснее всего, напишут что-нибудь – тогда и посмотрим, какие меры принимать, а в случае чего на журналюг свалим, мол, мы тут ни при чем, а реагируем на обращения трудящихся, ведь они же наверняка появятся на страницах газеты, не попрутся же писаки просто так, придумают письмечко какое-нибудь от граждан.

«Чтоб вам эту бумажку в причинное отверстие», – раздраженно подумал Блинов, лихорадочно прикидывая: сразу написать рапорт об отставке, благо выслуга лет имеется, или же придержать, как козырного туза, а определиться по мере развития событий. Интересно же ковырнуть, за что юношу угробили – вдруг да и обломится что-нибудь эдакое, большущее и зеленое на покой грядущий?

– А ты знаешь, – насмешливо зашипел Петров, спугнув присевшего перед ним комарика, – что устроители общественной приемной давным-давно покойного руководителя нашей страны собирают деньги?

– Какие? – искренне поразился Попов. – Он же как лет семьдесят назад помер.

– Банка стоит на входе, на столе перед охранником, – сухо ответил главный полковник, – трехлитровая, с надписью: «Добровольные пожертвования». Кто не опускает двести рублей, того не пропускают.

Комарик без звука приземлился на запасной аэродром – коричневый гладкий кружочек главной головы управления внутренних дел, растопырил пошире ножки, взмахнул толстым мохнатым длинным хоботком…

– И много желающих? – упавшим голосом полюбопытствовал начальник ОБЭП.

Жало вонзилось в тонзуру первейшего блюстителя порядка. Петров рефлексивно грохнул ладонью по макушке и заорал, гримасничая:

– Сволочь! Это я тебя должен спрашивать, сколько чудиков поперлось к Иосифу Виссарионовичу за помощью и поддержкой, а не ты мне идиотские вопросы задавать!

Сидящие в зале проснулись. Главный полковник наклонился, явив городу и миру лысину с размазанной по ней кровавой кашей бывшего единственного сохранившегося, но теперь убиенного насекомого. Зрелище было явно «восемнадцать плюс», поэтому полковники и важняки вздрогнули, самые сообразительные торопливо достали смартфоны и сфоткали окровавленную макушку начальника, напряглись, дабы правильно прочувствовать момент и перенести это чувство на собственных подчиненных.

«Блин, – подумал тягостно Волобуев, – где ж столько комариков найти, осень-то уже глубокая, чтобы эмоции пореалистичнее передать… а впрочем, попрошу у коллег снимок, распечатаю на цветном принтере покрупнее и на стенку повешу, чтоб боялись».

– В общем, Попов, – разогнулся Петров, зрачки его глаз расплылись во всю радужку, – с тебя по этой ситуации фамилии, имена, явки, что обещают, какие суммы набрали. В случае необходимости привлекай налоговиков, типа неуплата каких-нибудь экскурсионных или экологических сборов.

– Слушаюсь, Виктор Николаевич, – интимно прикрывая веки, проникновенно пролепетал полковник, занимающийся экономическими преступлениями. – И немедленно доложу в течение недели.

– Да уж, – остывая, буркнул Петров, – побеспокойся, пожалуйста.

В большое окно звучно царапнулись большие ветки, заказанного коммунальщикам на спил пятидесятилетнего вяза, помнившего ритмы и групповые драки трех ударных комсомольских строек города. Присутствующие повернулись на стук: дерево порывисто раскачивалось, теряя утонченную листву, отмершие веточки, сухие узловатые сучья.

6.

Рабочий день города и горожан продолжался. Завоняло органическими отходами, накрывшими населенный пункт с юга, понесло окалиной перегоревшего металла от металлургического комбината с востока, бодренько выбросил порцию амбре прокисших дрожжей с севера соответствующий заводик, понесло пороховым перегаром с карьеров двух горно-обогатительных предприятий с запада.